Размышления о страшных сказках
Последнее время мне все чаще приходится слышать от мам, что сказки, которые мы читали в детстве, при ближайшем рассмотрении оказываются просто жуткими и никак не подходят для гуманистического воспитания добрых и великодушных людей. Раньше я вспоминала ужасти "Тараканища" и соглашалась.
Теперь передо мной тоже встал вопрос: а что читать детенышу? Хорошо хоть, Асе пока только семь месяцев, и можно обойтись "Усатым-полосатым", "Котауси и Мауси" и чем в голову взбредет, любое ритмичное стихотворение подходит, особенно Пушкин, и, как ни странно, Пастернак. Но что будет дальше? Как быть с "Тараканищем", "Бармалеем" и русскими народными сказками? Ладно "Бармалей", но крокодил, который солнце проглотил, с ним-то как?
И решила я всесторонне изучить этот вопрос. Спросила у мужа-психолога, благо ходить недалеко, просмотрела старые конспекты университетских лекций по литературоведению, поинтересовалась у разных мам, поискала в интернете.
Начнем с выяснения сути проблемы. Что именно нам не нравится в привычных детских сказках?
Во-первых, сказки часто бывают страшные и жестокие.
Во-вторых, сказки часто не подходят к типу современного мышления. Моя знакомая представительница богатой и работающей части населения гневно восклицала: "Читать ребенку про этого бездельника Ивана-дурака, который ничего не делает, но всего добивается? Ни за что!" – далее шло подробное описание причин, по которым эта мама не любила Иванушек-дурачков и в их лице весь российский народ. Я не распространяю неприязнь к бездельникам на целую нацию, но факт остается фактом – разнообразные варианты сказок о везучести младшего придурковатого сына и его преимуществе перед старшими деловыми и энергичными братьями действительно как-то устарели. Хотя мне Иванушка-дурачок чем-то симпатичен...
Сказка несет и еще одну опасность. Специалисты по нейро-лингвистическому программированию считают, что легче всего внедрить информацию в сознание человека в форме "трехслойного" рассказа. Самый глубокий, третий, слой, "косточка" рассказа, западает в память человека независимо от его желания. Так и в сказке. Какие-то вещи, на которых и внимание-то по ходу чтения не обращаешь, вдруг позже оказываются накрепко вбиты в голову.
С помощью художественной литературы люди "репетируют" жизнь, проживают какие-то эпизоды, возможные или невозможные в реальности, делают какие-то выводы. Я полагаю, что прожитое в воображении человека для него мало отличается от реальных событий. "Если я во что-то верю, значит, оно существует". Отсюда недалеко до солипсизма, но ведь все дети через него проходят.
Так что "сказка ложь, да в ней намек...". Лишь бы это было хорошим уроком маленьким деткам, а не лишним грузом, из-за которого потом могут возникнуть трудности.
Вернемся к вопросу о страшных сказках. Какие страшные сказки вспоминаются сразу, на вскидку? То же "Тараканище" и "Крокодил". Давайте о них и поговорим. Помнится, в детстве они мне нравились, а вот сейчас мне про этого таракана читать и смешно, и жутко. А почему? А потому, что взрослый видит сказку в контексте знаний об эпохе и жизни автора, среди исторических символов и мифов. Есть такое понятие в семиотике – Фонд Всеобщих Знаний. Вот мы, взрослые, приобщены к этому фонду, и ПРОСТО ТАК ничего прочесть не можем. У нас сразу возникают ассоциации: усатый таракан – небезызвестный грузин (кстати говоря, "тараканище" написано задолго до воцарения Кацо, но это знают не все). Когда Корней Чуковский-то жил? Тридцатые годы – репрессии и чистки. Вот вам и сказочка про насекомыша и птичку. Да это надрывный крик и жалоба талантливого писателя, который вынужден реализовывать свое дарование в детских сказках и переводах! Может, так оно и было. Надо почитать мемуары Чуковского. Но наше социальное восприятие сказки не мешает детям понимать ее по-своему. Для них таракан тоже страшен, но по-другому.
У каждого человека есть своя "карта мира", и, конечно, карты детей сильно отличаются от карт родителей, так что с позиции взрослого трудно оценить, что чувствует ребенок в той или иной ситуации.
Для нас, взрослых, Ваня Васильчиков из "Крокодила" - безжалостное существо, самый настоящий чекист! А детям, вероятно, кажется, что он герой. Ребенок на другое обращает внимание, ему скорее будет важно, что зверей отпустили на свободу из клеток.
А теперь давайте разберемся, что за страх испытывают дети, читая сказки, вреден ли он, зачем он вообще нужен?
Тут как раз можно вставить модное слово "катарсис". Открываем психологический словарь.
КАТАРСИС. Буквально: "очищение" (души). Результат эстетического переживания. Включает в себя физический (облегчение физического состояния после напряжения чувств) и этический (облагораживание нравственного состояния) компоненты. Имеет несомненный воспитательный и психотерапевтический эффекты. [catharsis].
Страх, оказывается, нужен для переживания этого катарсиса, для "очищения души". Взрослые читают детективы и не думают, что это вредно. Некоторые даже смотрят "Парк Юрского периода" - страшнее фильма я не помню. Захватывающий сюжет: интрига, кульминация и... развязка. У-у-х. Вот это "у-у-х" и есть катарсис. Страшные истории позволяют пережить запретные в реальности ощущения: гнев, ненависть, агрессию, злость. Лучше злиться на подлого крокодила, пожравшего солнышко, чем на родную маму.
Всем известно, что дети школьного возраста любят садистские частушки и прочий черный юмор. Бабушки бледнеют, а чадо злорадно смеется:
Маленький мальчик рыбку удил,
Сзади тихонько подплыл крокодил.
Долго чихал крокодил-старичок -
В горле застрял октябрятский значок.
Или пионерский, кому как нравится. Причем увлекаются этим и девочки, и мальчики. А страшные истории про девочку и пианино? А "Пиковая Дама, приди к нам!" ночью в лагере? Кстати говоря, частушки, черный юмор, помогают как раз избавиться от страха, превращая страшное в смешное. В психологии это называется рефрейминг, или переформирование. Но это уже другая история.
По всей вероятности, такие жуткие ощущения нужны не только школьникам, но и маленьким детям, просто в другой форме. Тут и приходят на помощь сказки.
Конечно, сказки должны быть тщательно отобраны, и, по моему мнению, лучше всего подходят авторские варианты народных сказок и легенд, адаптированные специально для детей. И, наверное, лучше заранее вспомнить содержание книги, прежде чем читать ее ребенку. А то ведь сказки только совсем недавно стали исключительно детским развлечением. Русские народные сказки, например, были обычно в четырех вариантах: для мужчин, для женщин, для смешанной компании и детские. И между ними, по всей вероятности, была существенная разница. То же самое происходило и у других народов. В.Я Пропп выделил тридцать одну функцию сказочных героев, из них в детских сказках остаются всего двадцать. А об остальных функциях детям знать, по-видимому, рановато.
Так что, покупая ребенку румынские или китайские сказки, нужно заглянуть под обложку и посмотреть, для кого эта книжка предназначена. Для старшего дошкольного возраста? Замечательно. Для взрослых? Тоже здорово, покупайте, только от детей эту книжку лучше пока спрятать.
Разумеется, помимо страшных сказок существуют и другие, просто мне показалось важным заострить внимание именно на "опальном" виде детской литературы.
Тихие сказки, где нет конкретного злодея, нужны и полезны, лишь бы в них тоже были КОНФЛИКТ и динамика.
Конечно, если бы дети не читали страшных сказок, не встречались бы с раннего детства с отрицательными персонажами, не подозревали бы о том, что существует смерть, болезнь и прочие неприятности, они выросли бы другими. Им было бы несвойственно умение сопереживать, преодолевать свой страх, они бы не оказались причастными к мировой культуре, выраженной в сказках. Это были бы совсем другие люди, может быть, они обладали бы какими-то потрясающими качествами, но им было бы нелегко в нашем мире. А ведь растим мы детей для земной жизни.
Онтогенез повторяет филогенез, и мне кажется, что это верно не только в отношении физического развития человека, так можно сказать и о духовном росте. Известно, что дети поэтапно проходят через основные философские и религиозные учения, хоть и в примитивной форме. От пантеизма к единобожию, от Аристотеля к реалистам и номиналистам, часто дети проходят через уже упоминавшийся солипсизм. И существенную роль в преодолении уже пройденных человечеством фаз играют мифы, легенды, сказки. Так что лишать ребенка страшных сказок только на том основании, что в них присутствует жестокость, по меньшей мере, странно и опрометчиво.
Как сказала мне одна мама, " Без «Красной Шапочки» и «Тараканища» до Пушкина не добраться".
Что же читать? Вывод прост: читать то, что нравится детям. Некоторым нравится Дюма в семь лет, другим - Киплинг в два с половиной. Сомнительно, что они понимают, о чем идет речь. Дети требуют, чтобы им все читали по несколько раз, они сами доходят до смысла сказки, но для этого требуется время, может быть, несколько лет, а кто-то, возможно, только уже взрослым, читая книжку своему ребенку, вдруг проникнется сказкой и поймет что-то такое, такое... и очень обрадуется и удивится.
И еще одна любопытная вещь, вот здесь, судя по всему, и кроется нелюбовь осторожных мам к сказкам: каждый все понимает в меру собственного развития. Если подробно объяснять ребенку, зачем крокодил в "Любопытном слоненке" Киплинга тянет слоненка за нос, то, конечно, так можно и напугать. Ребенок все поймет, как говорится, своевременно или несколько позже, и торопить события - значит разрушать волшебство сказки. Все мы хорошо помним собственное отношение к книгам, пройденным в школе на уроке литературы. Я, например, возненавидела "Мастера и Маргариту" после того, как мне рассказали о том, КАК сделан роман, прокомментировали все темные места и попросили написать три сочинения. Так было сломано чудо. Но школа - это школа, и дети все-таки постарше, и цель изучения литературы в школе немножко другая.
Я еще не знаю, что надо читать, и во всем здесь полагаюсь на чужой опыт за неимением своего, но вот что не надо читать, я уже поняла. Ненавистную мне с детства Агнию Барто и с недавнего времени Елену Лаврентьеву я моей Асечке читать не буду.
"Я, друзья, совсем не прочь,
Чтоб Буренкой звали дочь"
"Целый день поет петух.
У него прекрасный слух".
Под предлогом того, что ребенок маленький и якобы все равно ничего не понимает, читать ему эти, мягко говоря, некондиционные стишки - значит проявлять к нему непростительное неуважение.
О своей дочке я могу сказать, что покамест ей нравятся мелодичные стихи (что мама с папой вспомнят) и красивые художественные альбомы. Еще одно любимое дело - рвать на части журнал "Итоги" и грызть детские картонные книжки. Те самые, Лаврентьевой и Дружининой. На погрыз и они сгодятся. Этим наше приобщение к мировой литературе пока и ограничивается. Но Асе всего семь месяцев, и что будет дальше, мне неведомо. Но смею надеяться, Бродский, Пушкин, Мандельштам, Пастернак, Ахматова, Хармс, Заболоцкий западут ей в память. Может, ей потом, в юности, легче будет запомнить эти стихи.
21.02.2001
Ксения Владимировна Долинина
06.01.2006
(опубликована на сервере 06.01.2006)
