В.Н. Демин "Пантеон божеств Славянских"  > Humans.ru  > Человек и Человеки  > Сообщества  > Русская традиция  > В.Н. Демин "Пантеон божеств Славянских"

У Руевита семь есть лиц,

Что зримы над землей.

И для богов, певцов и птиц

Еще есть лик восьмой.

Константин Бальмонт

Кого считать верховным богом древних славян, а затем и русских язычников? И был ли такой бог?

Место пребывания богов -- небо во всей своей космической красоте и неисчерпаемости. Оно -- обитель Солнца, Луны, мириадов звезд, утренней и вечерней зари, чудесных и обыденных явлений северного сияния, падающих и светящихся метеоров, радуги, молнии и грома, ветра, облаков, туч, низвергающих дождь, снег, град и т.п. Это -- самоочевидный факт, не требующий для осмысления особых умственных усилий. Но во всякое время, на протяжении веков и тысячелетий, небесное величие внушало восхищение, трепет, а подчас и страх, становилось объектом суеверного почитания и религиозного преклонения.

В рукописном служебнике с требником XVI века содержится вопрос, который духовник должен был задавать на исповеди: "Кланялся чему от твари: солнцу, или звездам, или месяцу, или заре?" Приведенные слова исповедника неотвратимо свидетельствуют о том, что еще в эпоху Ивана Грозного наши предки по-прежнему поклонялись Солнцу, Месяцу, звездам и заре, а официальная церковь усматривала в этом прямую угрозу собственной идеологии.

Спустя некоторое время, уже в пору правления новой династии, в челобитной, поступившей из Белгородчины на имя царя Алексея Михайловича, сообщалось: "...Сходятся многие люди мужского и женского пола позором, и в ночи чародействуют, солнечного восхода, первого дни луны смотрят, и в громовое громление на реках и озерах купаются, чают себе от того здоровья, и прочие всякие бесчинства делают". Как видим, в XVII веке по-прежнему сохраняются рецидивы языческого поклонения Солнцу и Луне, а также богу-громовержцу, коим на Руси считался Перун. Ответом на процитированный донос явился специальный царский указ, установивший наказание не только за волхование и чародейство, но и за пение "на улицах и на полях богомерзких и скверных песен", под которыми подразумевалось классическое народное обрядовое и лирическое творчество.

Между прочим, сразу же за появлением царского указа, как правило, следовали жестокие репрессии. В сборнике, откуда заимствован вышеприведенный царский рескрипт, опубликованы и другие документы, красноречиво свидетельствующие о последствиях конкретных мер, принимаемых местными властями по отношению к приверженцам исконно народных традиций. Один из документов озаглавлен так: "Сыск о жестоких пытках над стрелецкой женой, обвинявшейся в чародействе". В следующем документе просто констатируется смерть во время пыток обвиняемого в чародействе. Многих из обвиненных в чародействе после допросов "с пристрастием" сжигали на костре или в срубе. Чтение сохранившихся челобитных -- занятие не для слабонервных. Одно бесспорно: искусство русских "заплечных дел мастеров" мало чем уступало западноевропейским инквизиторам.

Гигантское естественное театральное действие, ежедневно, ежечасно, ежеминутно разыгрываемое Матерью-природой на небесах, имело своих постоянных героев, наделенных особыми чертами характера и собственными именами. Небо во всех своих ипостасях и личинах (а не только в виде одной лазури) всегда считалось и почиталось как всеобъемлющий Бог, космических масштабов, охватывающий все живое и неживое и проявляющий на собственном теле-пространстве различные знаки, символы, заклания и письмена.

В заговорах и заклинаниях русский человек (как, впрочем, и любой человек вообще) нередко не просто призывал на помощь космические силы, но как бы сам стремился раствориться во вселенской стихии, уподобляясь небесным явлениям и как бы обретая их потенции. В конце XIX века были опубликованы образцы подобных заклинаний, заимствованные из судейских материалов (судных дел) XVIII века, но, вне всякого сомнения, имеющие более древнее происхождение. Вот подлинные слова заговора: "...Облакаюся в облак свете и попояшуся светлою зарею, обтычуся частыми звездами, украшаю себя от какова (макова?) цвету, дай же мне, Господи, красоту светлого солнца, зрение от облака-света, очи от быстры реки; дай же мне, Господи, силу от сильных то (туч?) грозу, от грозныя тучи страх, от страшного грома храбрость, от буйного ветра быстрость". Залогом неотвратимости исполнения заклинания может выступать космическая пятерица -- "красное солнце и светлый месяц, белая заря и светлая луна и частые звезды".

В народном мировоззрении небо вообще являлось одним из синонимов Космоса. Именно такое разъяснение содержится и в Словаре Владимира Даля: небо -- это бесконечное пространство, "вся ширь и глубь Вселенной". В славянской мифологии небо как выражение космической полноты и безбрежности олицетворял бог Сварог -- одна из центральных фигур древнерусского пантеона.

Небо, носящее имя Сварога,

Небо, верховная степь голубая,

Небо, родившее Солнце, Дажъбога,

Как хорошо ты в ночах засыпая...

Константин Бальмонт

Происхождение имени главного небесно-космического бога теряется в глубине веков, однако этимологические корни обнаруживаются в санскрите, где svar означает и "небо", и "солнце", и "солнечный свет". От исходной корневой основы -- множество производных слов, среди них наиболее созвучное русскому Сварогу -- svar-ga, означающее также "небо"; оно же -- рай Индры, расположенный на вершине горы Меру, один из семи миров, в который переселяются души умерших праведников.

К этому ряду примыкают близкие по смыслу слова с корнем "вар", первоначально имевшим в древнерусском языке значение "жар", "зной", а также "кипящая вода, смола", -- отсюда слово "варить" и все от него производные. Но здесь сама собой напрашивается аналогия, точнее, несомненная связь древнеарийского корня "вар" с именем величайшего из богов ведийского пантеона -- Варуны -- вседержителя Вселенной и самодержца над миром и людьми, главного из адитьев. Варуна -- несомненно один из источников представлений о законах Вселенной у потомков древних ариев, его черты нашли отражение в божествах неба и света в славянской мифологии. Космические же функции Варуны вкратце таковы: он -- тот, кто сотворил мир и удерживает его, он заполняет воздушное пространство, расширяет землю, укрепляет Солнце, измеряет Землю Солнцем, поднимает на небо; небо и земля подвластны ему; день и ночь -- его одежда. Варуна дал движение Солнцу; оно его глаз; сам он тысячеглаз.

Сварог -- отец Солнца и олицетворяющего его Дажьбога. "...Сего ради прозваша и бог Сварогь, -- отмечает Ипатьевская летопись (1114), -- и по семь царствова сынъ его именемъ Дажьбогъ... Солнце царь сынъ Свароговъ еже есть Дажьбогь". Ипатьевская летопись именует Верховное древнерусское божество Отцом Сварогом, выводит его из Древнего Египта и отождествляет с античным богом Гефестом (Феостом). Отсюда Сварог -- не только бог Неба, но и властелин Огня. По Ипатьевской летописи, Сварог (Феост) научил людей ковать оружие (до той поры они бились камнями и палицами) и установил цивилизованные морально-правовые нормы, в частности моногамию в брачных отношениях: "...Установил одному мужчине одну жену иметь и жене за одного мужчину выходить; если же кто нарушит этот закон -- ввергнут его в печь огненную. Того ради прозвали его Сварогом и почитали египтяне". Здесь налицо прямое и внятное указание как на контакты между египтянами и праславянами, так и на общие корни их верований (о чем более подробно речь пойдет дальше).

Имя Сварог происходит от того общеарийского корня, который получил в санскрите звучание izvara: 1) "бог", "всевышний"; 2) "господин", "повелитель"; 3) "хозяин", "владелец"; 4) "супруг" (от iz -- "владеть", "властвовать", "управлять", "мочь"). Некоторые исследователи настаивают, что изначально Сварог именовался Исварог (что полностью соответствует древнеарийскому корню). Можно предположить, что в процессе языковой эволюции и разделения народов общеарийское понятие божества -- исвара соединилось с общеславянским именем Рарог ("огонь" и, кроме того, "сокол"). Получилось Исвара Рарог (бог Огонь), что в дальнейшем превратилось в более краткое имя -- Сварог.

Интересна трансформация образа главного небесного бога и его имени в мифологиях разных народов по мере их разъединения и самостоятельного развития. Общеарийский корень var и его модификации присутствуют в именах трех небодержателей древнеславянского, древнеиндийского и древнегреческого пантеона: Сварог -- Варуна -- Уран. Этимолог без труда констатирует здесь постепенную утрату первоидущих согласных и чередование гласных в корневой основе. Культуролог и метаисторик обратят внимание прежде всего на смысловую идентичность всех трех понятий-имен, несмотря на последующую дифференциацию функций.

Человеческая жизнь, по мнению наших предков, с момента рождения зависела от того, что написано в "небесно-звездной книге". Сохранившееся по сей день выражение "родиться под счастливой звездой" -- вовсе не результат поздних заимствованных астрологических поверий, а исконно русское понимание неотделимости жизни индивида от космической жизни звезды. В старинных свадебно-обрядовых песнях пелось: "звезды ясные, сойдите в чашу брачную". Это значит, что счастье супружеской жизни представлялось предопределенным звездами. И не только счастье в смысле "совет да любовь", но и главное -- в смысле многодетного брака, нетрудных (и не дай Бог -- смертельных) родов.

В народном миропонимании издревле существовало сокровенное слово для обозначения всего круга небесных и земных явлений, которые впоследствии были объединены под заимствованным из греческого понятием "Космос". Рус

скими синонимами данной общенаучной категории выступало не только понятие "мир", но и "лад". Лад -- исконно русский Космос.

Само понятие Космос-Лад многозвучно и многозначно. Однокоренные слова и имена раскрывают полифункциональность древнего божества. В песенном обрядовом фольклоре до наших дней сохранился архаический рефрен "Дид-Ладо", который современными слушателями воспринимается чуть ли не как междометие:

А мы просо сеяли, сеяли

Ой, дид-ладо, сеяли, сеяли.

На самом деле перед нами древнейшее обращение (звательный падеж) к общеславянскому богу Ладу. Верховный владыка Солнца и Неба величался Дедом (Дидом) Ладом (отсюда и обращение -- Дид Ладо). Отголоски былых верований о небесно-солнечном деде по имени Лад бытовали среди крестьян еще в прошлом веке.

Наряду с мужским божеством в славянской мифологии известна и богиня любви Лада, а Дид считается ее сыном. Имеются описания ее изображений (впоследствии уничтоженных при введении христианства): молодая прекрасная женщина с золотоцветными волосами и венком из роз, одетая в русскую одежду, опоясанная золотым поясом и убранная жемчугами, за руку она держала младенца -- бога любви Леля. В литовской мифологии и фольклоре также известна богиня Лада или Диди Лада (Великая Лада) (did -- в литовском языке -- корень в словах, означающий "большой, великий").

Следовательно, русский космос в древности через верховных богов Лада и Ладу мыслился как единство порядка и любви. Но "лад" в понимании наших предков означал также и "красоту" (см.: Словарь Владимира Даля); отсюда: "ладный" -- "красивый", "милый", "любимый". Корень "лад" образует также слова со смыслом "владеть", "власть". Кроме того, слово "ладно" в древнерусском понимании означало также "равно", "одинаково" или, говоря научно-философским языком, -- "тождественно". Все эти смыслы неизбежно впитывало в себя и понятие русского Космоса-Лада, которое распространялось на всю жизнь. Василий Белов совершенно справедливо и исключительно точно -- в духе традиционного русского миросозерцания назвал свою известную книгу очерков народной эстетики и исконных обычаев -- "Лад".

Природно-циклические ежегодные изменения, известные как времена года, испокон веков приписывались Солнцу. Оно -- одно из главных божеств любого народа во все эпохи. Как правило. Солнечных богов было несколько. Точнее, у Солнца, как и всякого другого великого бога, было множество имен-эпитетов, каждое из которых имело вполне самостоятельное значение с непременным сокровенным смыслом. Например, в индуистской традиции -- наследнице ведийских верований -- насчитывается 108 сакральных имен Солнца, обозначающих обособленную астрально-космическую сущность. Аналогичная ситуация наблюдается и в других архаичных культурах -- варьируется лишь общее количество Солнц. Так, по древнекитайским мифам, первоначально существовало 10 Солнц, 9 из них впоследствии поразил из лука Великий Стрелок И (что, возможно, символизировало победу новой идеологии над старой).

Причин, объясняющих такое представление, несколько. Во-первых, объективно единое и единственное светило обретало множественность в зависимости от своего суточного и годичного поведения. Считалось, что зимнее Солнце нетождественно весеннему и, соответственно, летнему, что у дневного Солнца есть ночной двойник, который светит под землей, когда первое скрывается за горизонтом. Нетождественными считались также утренняя и вечерняя Зори, утренняя и вечерняя звезды (Венера). Полная Луна и Месяц в большинстве древних мировоззрений также считались разными светилами.

Во-вторых, уместно предположить, что в условиях непрерывного распада и обособления родоплеменных общностей каждая из вновь образованных кланово-этнических единиц предпочитала внести элемент особенности и неповторимости применительно к своему верховному божеству, дабы и объект поклонения был бы не таким, как у соседей-соперников. Отсюда испокон веков на разных территориях и в разных храмах или святилищах у одного и того же божества (в том числе и у Солнца) были различные эпитеты, со временем превращавшиеся в самостоятельные имена.

Христианство, которое пришло на Русскую землю тысячу лет тому назад, застало здесь веру в разных языческих Солнцебогов. Главными из них были три -- Дажьбог, Хоре и собственно Солнце, которое в ряде местностей сближалось с Ярилой, а на Севере -- с Колой. Представление о трех Солнцах было настолько стойким и обыденным, что проникло даже в церковную литературу. В знаменитом "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона (середина XI века) говорится о свете Тресолнечного божества, а в одной из богослужебных миней того же времени оно именуется Тресветлым Тресолнцем. Но вернемся к дохристианской эпохе.

Дажьбог -- сын Сварога, поэтому иногда именуется просто Сварожич. По смыслу и этимологии он -- бог Дающий, Дарующий. Славянское имя его восходит к санскритскому da ("дающий", "наделяющий"). Русские летописцы совершенно справедливо отождествляли его с эллинским богом Солнца -- Гелиосом. "Слово о полку Игореве" называет Дажьбожьими внуками всех русских людей.

Средь бледной зелени приречных камышей

Белела дочь Днепра, как чистая лилея,

И Даждь-бог молодой, любовью пламенея,

С своих пустых небес безумно рвался к ней.

Русоволосый бог с безоблачного свода

На деву тихих вод, ликуя налетал, --

И мать своих детей, мать русского народа,

Он, наконец обвив, впервой поцеловал!

Петр Бутурлин

Что касается второго бога солнечного пантеона -- Хорса, то здесь прослеживаются более глубокие и неожиданные связи, о чем уже упоминалось в I части. Само имя Хоре только на первый взгляд представляется непривычным и даже чужеродным для русского языка. Но это не так. Лежащий в основе имени бога корень прижился в современном языке: "хорошо", "хоромы" (производное слово -- "храм"), "хоробрый" ("храбрый"), "хоровод", "хоругвь", "хорониться", "хорохориться" и др. Тот же корень входит также в название южнославянского народа хорваты, которые переселились на Балканы уже в новую эру. Аналогичным образом словенцы, находившиеся в составе Австро-Венгрии, именовались хорутанами.

В честь Солнцебога Хорса наименован древнерусский крымский город -- Хорсунь (Корсунь). Греки называли его Херсонес, отталкиваясь, по-видимому, от исконно русского наименования, хотя корень "херс" общеиндоевропейского происхождения (к нему восходит имя бога Гермеса -- Hermes). Более того, он уходит в глубь доиндоевропейского прошлого и обнаруживается хотя бы в семитских языках. Так, библейская гора в Египте, близ которой Моисей пас овец и где ему впервые в пылающем терновом кусте явился Бог, -- именуется Хорив (Исх. 3.1 и поел.) -- по названию нагорья в Синае, а по мнению некоторых богословов-комментаторов, вообще синонима горы Синай (см. Толковую Библию, т. 1). Общеизвестно, однако, из Несторовой летописи, что имя одного из трех братьев -- легендарных основателей Киева -- тоже было Хорив. Удивительное это совпадение свидетельствует прежде всего о том, что в основе созвучия древнерусских и древнееврейских слов лежит один и тот же доиндоевропейский и досемитический корень "хор", восходящий к общему праязыку, где он охватывал совокупность понятий, относящихся к Солнцу, свету и благу ("хорошо!"). Потому-то данная корневая основа так часто встречается в теонимах различных религий и культур. Достаточно вспомнить древнеегипетского сокологолового бога Хора (Гора) или этрусскую богиню Хорту (и этрусский город того же названия).

К этому же этимологическому гнезду относятся слова с корнем "хар" (с учетом чередования гласных "о" и "а"). Вспомним Харит -- благодетельных древнегреческих богинь милости и добра, дочерей Солнцебога Гелиоса (вот он -- искомый солнечный смысл). Того же корня устаревшее русское слово "харный", "гарный" (см.: украинское "гарний"), означающее "хороший", "красивый". Строго говоря, по своему происхождению слова "хороший" и "харный" однокоренные. Отсюда же слова "ухарь" и "харя" с диаметрально противоположными смыслами (последнее первоначально не имело ругательного смысла и означало "маску", "личину"). К этому же этимологическому гнезду, возможно, относятся слова "харчи", "характер", а также название города Харьков, причем вполне допустимо, что вторая его часть в украинском произнесении Харь-/с/в образована, как и название Киева, от имени древнерусского князя -- Кия.

Классический обрядовый танец -- хоровод (у болгар он называется "хоро", у румын -- "хора") имитирует солнечный круг и в старину несомненно был связан с поклонением Солнцу. Но точно такой же архаичный танец у евреев именуется на иврите "хора" (пишется через "hэй"). Между прочим, традиционный круговой обход вокруг буддийской ступы также именуется "хора". Что касается происхождения имени Хоре и соответствующей лексической основы, то их нетрудно установить путем сопоставления с соответствующими санскритскими словами. Аналогичный корень фигурирует в новоперсидских словах, означающих "сияющее солнце" и "петух". Персидское обозначение обожествленного сияющего Солнца -- Xurset. По сообщению Плиния, скифы персов именовали хорсарами (Chorsaros). Отсюда же и ираноязычные названия Хоросан, Хорог, Хорезм.

Данный топонимический ряд может быть продолжен и в других пространственно-временных измерениях: достаточно вспомнить название столицы древнего тангутского государства -- Хара-Хото, разрушенной дотла Чингисханом, или манчжуро-китайский город Харбин. Одна из коренных народностей Тибета также именуется -- хоро. Так что одними индоевропейскими корнями здесь отделаться трудно. Налицо общемировые параллели. Вот еще некоторые из них. У многих северных народов олень-самец зовется хор, в свою очередь, в северной мифологии олень нередко символизирует солнце. Верховное небесное божество монголо-маньчжуро-тибетско-бурятско-алтайско-тувинского пантеона -- известно под именем Хормуста-тенгри. Само имя Хормуста -- исключительно монгольская вокализация. В других языках оно звучит по-разному: Хурмас, Хюрмас (Тюрмас, Хирмус, Хирмас, Хёрмос) (бурят.), Курбусту (тувинск.), Курбустан (алтайск.), Хормусда (маньчжурск.), Хурмазта (согдийс.). Однако корневая основа этих архаичных имен (с учетом чередования гласных и согласных) та же, что и у древнерусского Солнцебога Хорса или древнеегипетского Хора (и это лишний раз доказывает общность происхождения языков, культур и верований евразийских и прочих народов).

Солнечный пантеон древнерусских божеств не был неизменным. В разное время, на разных стадиях разделения славянских народов количество верховных существ, сопряженных с Солнцем, менялось. Не менялось, однако, солярное мировоззрение русских людей. Арабские путешественники, побывавшие на славянских территориях в языческие времена, застали и описали храмы Солнца, предназначенные не только для культовых отправлений, но и для астрономических наблюдений. Однако почитание Солнечного семейства богов, которым пронизана вся жизнь русского народа, уходит корнями к самым истокам становления древнерусской, древнеславянской и древнеарийской народности. Солнечные сюжеты обнаруживаются в древних захоронениях, а также на предметах (керамика, украшения), добытых при археологических раскопках в местах традиционного обитания славян.

Солнце было не просто почитаемым божеством. Оно было частью родоплеменных отношений. Еще в XII веке русские люди продолжали считать Солнце космическим членом своего рода, именуя себя, как уже говорилось, внуками Дажьбога, что нашло отражение в "Слове о полку Игореве". Четыре князя -- участники похода -- именуются здесь просто "четыре Солнца". Те же представления запечатлены в фольклоре. В сказке из сборника А.Н. Афанасьева "Солнце, Месяц и Ворон Воронович" Солнце сватается к одной из девушек и берет ее в жены, а тесть наведывается к зятю-Солнцу в гости (родственные отношения также налицо). Посещают Солнце и его небесный дворец и другие герои, как, например, в сказке о Солнцевой сестре: "Подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал: "Солнце, Солнце! Отвори оконце". Солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем".

А русские дети еще в начале нынешнего века помнили доставшееся им от пращуров древнее представление о родственных узах человека и Солнца:

Дедушка-солнышко, выгляни в окошечко, --

поется в бесхитростной детской песенке.

О стойкости древних космологических поверий свидетельствуют этнографические исследования, проведенные в конце прошлого века среди крестьян Тульской губернии на границе с Мценским уездом Орловской губернии. По общему мнению, Солнце -- женское лицо. Оно ездит днем по небу на ложе, устроенном из звезд (по другой версии -- летает на собственных крыльях). Одежда его разноцветная и вся усыпана звездами. На ночь Солнце уходит в свой дом, где у него есть мать, братья и сестры. Они сменяют Солнце при обходе неба, так как имеют такую же огненно-световую природу. Солнце, как женское лицо, ночью ездить боится, поэтому его сменяет братец-месяц. Если ночью все люди спали и везде было смирно, то утром Солнце взойдет радостное, веселое -- и день будет хороший. Если же народ вел себя ночью несмирно, то солнце встанет пасмурное и днем будет плохая погода. (Здесь в наивной форме народного космизма содержится представление о взаимообусловленности состояния солнечной активности и поведения людей.) Некоторые утверждают, что Солнце не летает, а ездит на огромном коне, от которого происходят свет и теплота.

Одно из древнеиндийских имен Солнечного божества -- Савитар (savitar). В данной ипостаси Солнце выступало в качестве животворящей силы, творящей законы, которым подчиняются все живые существа. В конечном счете, путем метаморфоз звучаний и смыслов образовалось русское слово "сивый", означающее "сияющий", "ясный" (эквивалентом русского "ясного сокола" в сербском фольклоре выступает "сивый (сияющий) сокол с золотыми перьями"). У славян известна была также богиня Сива, однако каких-либо развернутых сведений о ней не сохранилось. Одни знатоки мифологии отождествляют ее с Богиней Живой, другие (исходя из смысла "седая", "белая") -- с Селеной-Луной. С именами древнеиндийского бога Солнца Савитара и древнеславянской богини Сивы (Севы), по всей вероятности, так или иначе связано и название части света -- Север. Если так, то данный факт служит лишним подтверждением теории Тилака о полярном происхождении индоарийских народов и полярной родине Вед. Имя Сива с учетом его смысловой нагрузки является также составной частью прозвища Солнечного коня Сивки-бурки.

Наиболее приемлемой, хотя и достаточно неожиданной представляется версия, согласно которой имя Сивы этимологически связано с именем знаменитого индуистского божества -- Шивы, происходит от него по смыслу и функциям. Санскритское слово giva (Шива) имеет следующие значения: "дружественный", "добрый", "благосклонный", "целебный", а также "благо" и "счастье". Следовательно, все эти лексические значения по определению, так сказать, должны были быть экстраполированы на функциональные особенности славянского божества -- Сивы. Однако и собственные неповторимые качества, выражающие единство созидательных и разрушительных сил в универсуме и воплощение космической энергии, -- неизбежно должны были наложить отпечаток на богиню Сиву. Отпечаток этот не мог не быть диалектически противоречивым и в силу происхождения самого образа Шивы, -- его истоки уходят в доарийские времена и верования коренных народов Индостана, создавших цивилизацию задолго до вторжения индоарийских племен, которые поглотили культуру своих предшественников и заимствовали из нее множество образов и идей. Впрочем, если исходить из теории общего происхождения языков и культуры народов мира, -- соприкосновение мифологий и идеологий существовало задолго до того, как протоиндоевропейские народы пришли в движение и распространились по всей Евразии. Так что вопрос о том, что первично и что вторично в мифологии, остается открытым. Косвенным подтверждением сказанного являются имена верховных божеств у других народов: урартский бог Солнца * iwini, хеттский бог * iu- * пи * и др.

Другие ведийские боги также не исчезли бесследно из памяти русского народа, сохраняясь в словах, несущих подчас иную смысловую нагрузку, но тем не менее указывающих на древнейший первоначальный смысл. Во вводной части уже говорилось об этимологическом и семантическом родстве слов и понятий Вишну и (Все)вышний. Аналогичным образом имя еще одного великого бога индоариев Индры сохранилось в русском фольклоре в форме фантастического Индрик-зверя -- согласно Голубиной книге, он "всем зверям отец".

Несомненный отпечаток общеарийских и доарийских верований и обрядов несут на себе знаменитые древнегреческие, а затем и древнеримские прорицательницы сивиллы (сибиллы). По античной традиции они считались пришлыми с Востока и владели всей мудростью мира, включая знание будущего. Имя сивиллы объединяет в себе образы сразу двух славянских божеств -- Сивы и вилы. Вилы -- славянские феи, прекрасные девушки с распущенными волосами и птичьими крыльями. Их главные функции -- помогать обиженным, лечить людей и предсказывать будущее. Трансформация образа птицедев в русском фольклоре шла в двух направлениях: в сказках распространен мотив о птицах, обернувшихся девушками (и наоборот), в легендах же и сказаниях образ вил слился с близкими им по смыслу

образами вещих полуптиц-полудев -- Алконоста, Сирина и Гамаюна. Что касается архаичности имени сивиллы и связи его с доарийской традицией, то здесь представляется весьма вероятным этимологическое родство фонетического варианта имени сибилла и названия страны -- Сибирь. Единая корневая основа "сиб" свидетельствует не только об общем происхождении, но и месте (территории) этого общего происхождения. В этом смысле топоним Сибирь может быть интерпретирован как "страна сибилл" или место, где обитают сибиллы-шаманки, а само слово "сибилла" будет означать "сибирячка" в его древнем звучании.

Предлагаемое объяснение происхождения названия Сибирь нисколько не противоречит общепринятому. Согласно существующей этимологической и топонимической концепции слово "Сибирь" тюркского или же монгольского происхождения. Однако, судя по всему, название "Сибирь" уходит своими корнями в те времена, когда протоиндоевропейские, прототюркские и протомонгольские языки не были расчленены и представляли единое целое. Корневая основа "сев-сив" обнаруживается и в самом понятии Север (первоначально Сивер, -- так это слово звучало в русских былинах и поныне звучит в украинском языке и некоторых русских диалектах).

Солярная символика может насыщаться как женским, так и мужским содержанием, попеременно переходя одно в другое. Это хорошо видно на примере классической солнечной (солярной) символики. Начиная с древнекаменного века Солнце повсюду обозначалось одинаково -- как круг (или двойная окружность) с точкой в центре. Среди разнообразных знаков женского естества, которыми испещрены места обитания первобытных людей, постоянно встречаются и фигуры с точкой посередине. По той же схеме издревле изображались и женские груди с сосками в виде центрально расположенных точек или концентрических кружков. Данная традиция неподвластна ни времени, ни пространству. Практически одинаковые солярно стилизованные изображения женских грудей можно отыскать и на далеких островах Полинезии, и в центре индийской цивилизации. Таким образом, суть солнечной и женской символики объективно совпадали. (Иллюстрации в подтверждение сказанного см. в моей книге "Загадки Русского Севера".)

Сказанное хорошо прослеживается на примере знаменитых Врат Солнца -- памятника доинкской цивилизации, расположенного в современной Боливии, в районе высокогорного озера Титикака. Памятник перенасыщен матриархальной символикой. Во-первых, это сами врата, созданные из цельного блока и олицетворяющие женское естество. Во-вторых, голова центральной фигуры южноамериканского мегалитического памятника окаймлена короной из кружкового (солярного) орнамента. Это полностью совпадает с общемировой архаичной традицией, в соответствии с которой Солнце представлялось светилом женского рода и выступало коррелятом или же ипостасью Великой Матери.

Так, по древнекитайским представлениям, на небе властвует женское солнечное божество Сихе -- мать десяти солнц. Девять из них впоследствии поразил из лука Великий стрелок И, после чего в небе осталось только одно дневное светило. Вот что говорится о Матери солнц в древнейшем и важнейшем первоисточнике "Каталог гор и морей":

"За Юго-восточным морем, у реки Благостной, расположено Царство Сихе. [Там] живет женщина по имени Сихе. Здесь солнца купаются в водоеме Благостном. Сихе -- жена Предка Выдающегося (Цзюня) -- родила десять солнц".

В русском мировоззрении и народном космизме представления о Солнце прошли через разные этапы. Оно мыслилось и как женское существо (Солонь), и как мужское (Хорс или же Коло и Ярило -- языческие божества зимнего и весенне-летнего Солнца), и, наконец, в современном языке сделалось объектом среднего рода. Женский облик Солнца отразился и в русском фольклоре:

Стоят три терема златоверхие:

В первом терему -- млад светел Месяц,

Во втором терему -- красное Солнышко,

В третьем терему -- часты звездочки.

Светел Месяц -- то хозяин в дому,

Красно Солнышко -- то хозяюшка,

Часты звездочки -- малы детушки.

В приведенной колядке, записанной на Севере, Солнце выступает в своей женской ипостаси. Древнерусское женское название Солнца -- Солонь встречается в самой древней из дошедших русских рукописных книг -- Остромировом евангелии (в современном языке известно малоупотребительное слово "посолонь", что означает "по Солнцу"). По русским народным поверьям, Солнце, возвращаясь из зимы в лето, надевает праздничный сарафан и кокошник, что наглядно свидетельствует о женской принадлежности (об этом же говорит популярная загадка:

Что такое: красная девушка в окошко глядит? -- (Солнце).

В тайных и несомненно древнейших заклинаниях великороссы обращались к дневному светилу: "Матушка, красное солнце!" Сохранилась в записи XIX века удивительная по своему космическому мироощущению песня липецкой девушки (Тамбовская губерния), которая перечисляет свою астрально-космическую родословную, подчеркивая неотделимость человека от Вселенной:

Мне матушка -- красна Солнушка,

А батюшка -- светел Месяц,

Братцы у меня -- часты Звездушки.

А сестрицы -- белы Зорюшки.

В латышских народных песнях дневное светило величается матушкой. Тема -- достаточно распространенная в русской обрядовой поэзии. Купальская песня крестьян Смоленской губернии доносит до нас ту же архаику древнего космического мировоззрения, когда человек мыслил себя полноправным членом небесно-космической семьи.

А я роду хорошего...

А я роду богатого...

А мой батька -- ясен месяц...

Моя матка -- красное солнце...

Женская природа Солнца легко прослеживается и в сказочном образе Царь-девицы. Она -- всесильная Солнечная дева (в сказке Ершова "Конек-горбунок" она -- сестра Солнца); живет за морем-океаном или огненной рекой; владеет чудесным дворцом, из окон которого видна вся Вселенная; от ее взоров нельзя спрятаться ни в облаках, ни на суше, ни под водой. Другое ее имя -- Царевна Солнце. Все это получало отображение и закреплялось в течение тысячелетий в традиционной символике, в том числе и в вышивках на женской одежде. Про то даже и в песнях пелось:

Как повышита тонко бела сорочечка:

Около ворот-то -- солнышко,

А вокругот-то -- вот светел месяц

Со луной да поднебесною,

Со звездой да со восточною.

Солнце всегда олицетворяло и Колесо Времени (в древнеиндийском мировоззрении оно именовалось Колесом Калы, а в буддийском -- Колесом сансары) -- символ Вечного Возвращения в постоянной борьбе между Жизнью и Смертью. Мистический смысл солярного умирания и возрождения особенно усиливался на Севере, где Солнце надолго исчезало в полярную ночь и так же надолго возвращалось в полярный день. Не случайно поэтому среди петроглифов Кольского полуострова, обнаруженных на реке Поной, находится древнейшее изображение Колы-Солнца, к тому же гомоморфно соответствующее древнеегипетскому иероглифу (кружок с точкой посередине), обозначающему Солнце. Практически в том же начертании данный символ в качестве исходной основы входил в древнекитайское (иньское) письмо и в трансформированном виде сохранился в написании современного китайского иероглифа. Это -- факт исключительной важности: археологические и археографические памятники однозначно подтверждают генетическое родство доиндоевропейской, протокитайской и древнеегипетской культур. Небезынтересно, что сходным образом (малый круг в большом) изображается и гора Меру (на некоторых буддийских мандалах). Впоследствии солнечный символ через древнюю и средневековую астрологию был воспринят современной наукой и используется в современной астрономии в том же значении, что и в наскальных рисунках Гипербореи.

Древний символ Коло-Солнца (кружок с точкой посередине) сохранился и в оленьих клеймах-тамгах народов Севера, заселивших полярные и приполярные территории позже, после постигшей эти края климатической катастрофы. Сакральный знак Солнца, родственный древнеегипетским и древнекитайским иероглифам, зафиксирован русскими колонистами в самых ранних из дошедших до нас документальных источниках по культуре и хозяйственной жизни вогулов (манси) и енисейских остяков (кетов). В наскальных изображениях (петроглифах) Урала также был зафиксирован древний символ Солнца. Есть он также и на чукотских рисунках. Из других северных народов солярно-кружковую символику активно используют эвенки, коряки, ительмены, долганы, алеуты и особенно -- эскимосы.

Вообще же древний солнечный символ получил широчайшее распространение во всех частях света и практически на всех отрезках исторического развития, начиная с каменного века. Из древних культур, помимо египетской и китайской, следует отметить еще древнеперсидскую и эгейскую, а также другие древнеевропейские культуры -- вплоть до Британских островов и Ирландии. На Американском континенте солярная символика зафиксирована, в частности, в Древней Мексике и современном Перу - наследнике культуры инков; в Африке -- в Древнем Бенине и во многих современных государствах континента.

Этнографы и археологи в подавляющем большинстве воздерживаются от объяснения причин столь глубокой внедренности солярно-циркульной символики в мировую культуру. Действительно, без опоры на концепцию единой прародины и единой пракультуры трудно объяснить это явление. Среди народов России кружково-циркульный орнамент распространен в виде вышивок, резьбы, росписи и т.п. не только на Севере, но и в Сибири и на Дальнем Востоке (якуты, буряты, ульчи, алтайцы, тувинцы, шорцы, хакасы), в Поволжье (татары, мордовцы, удмурты и др.).

Естественно, популярны солярные символы и в русском орнаменте, где точка встречается как в круговом, так и в ромбическом обрамлении (кстати, в последнем случае это полностью совпадает с соответствующим древнекитайским иероглифом). Солярные знаки зафиксированы на вышивках, предметах и изделиях из кости, дерева, металла -- на украшениях, перстнях, подвесках, пряслицах, игральных костях и т.п. В начале нынешнего века при углублении русла реки Десны был найден ствол древнего дуба, инкрустированный в его нижней части четырьмя челюстями дикого кабана. Костяные амулеты сплошь испещрены магическими знаками -- спиралями и солярными кружками с точками посередине (см. фото в кн.: Болсуновский К.В. Памятники славянской мифологии. Вып. 2. Перунов дуб. Киев, 1914. С. 13). Уже упоминавшаяся пластина с кентавром, найденная при археологических раскопках во Пскове (рис. 35), и ее оборотная сторона с фантастическим зверем также испещрены солярными кружковыми знаками.

Множественность солярно-кружковых знаков на фигурках -- характерная черта древнерусского декоративно-прикладного искусства. В музеях страны хранятся мелкие бронзовые изделия, относящиеся к первым векам нынешнего тысячелетия, из Смоленщины, Приладожья, других краев и областей: утки, гуси, собачки, зайцы, разные "неведомые звери" -- сплошь испещренные солнечными и иными "небесными" символами. До недавнего времени в Архангельской губернии (Холмогоры) процветал косторезный промысел по изготовлению орнаментированных ларцов, украшенных резными кружками с точками посередке. Наконец, нельзя не отметить, что древние (языческие) славяно-русские святилища в проекции сверху также представляли собой громадный круг с "точкой" (идолом или костром) посередине. Любопытно, что культовые сооружения точно такой же конфигурации и с множеством костров -- но в виде изгородей из срубленных молодых деревьев и кустов -- отмечены этнографами также у североамериканских индейцев.

В древнерусской картине мироустройства вселенский свет отделен от солнечного. "...В народном понимании существуют раздельно солнце и белый свет, как освещенное небо, вся Вселенная, -- считает академик Б.А. Рыбаков. -- Свет на всю Вселенную есть свет неосязаем, неисповедим... никто же бо может указати образа свету, но токмо видим бываеть". Солнцу же отведена второстепенная роль субъекта света: "Вещь бо есть солнце свету, осияя всю Вселенную". Солнце как бы украшает собою светлый мир, но не является первоисточником "неисповедимого света". Свет вселенский, небесный, носителем которого выступает Сварог, -- первичен, ему принадлежит первородство в солнечносветовой иерархии. Все остальное находится в подчинении светового космического начала. Светобоги -- распространенное явление в древнеславянском мире. Общеславянским богом света был Световит (Святовит).

Мне снится древняя Аркона,

Славянский храм,

Пылают дали небосклона,

Есть час громам.

Я вижу призрак Световита,

Меж облаков,

Кругом него святая свита

Родных богов.

Он на коне, -- и слишком знает

Восторг погонь,

О, вихри молний нагоняет

Тот белый конь.

Славянский мир объят пожаром,

Душа горит.

К каким ты нас уводишь чарам,

Бог Световит?

Константин Бальмонт

Четырехликий Световит смотрит в четыре страны (стороны) света, как бы распространяя на них свою власть. Одновременно он и средоточие, куда сходится с четырех сторон весь свет. Символика всесветности потрясает по своей простоте и емкости. Несомненный этимологический интерес представляет и вторая часть имени верховного Светобога. Корень "вит" имеет тот же смысл и происхождение, что и латинский vita -- "жизнь" (а также "человеческий род" --"живущие").

Другое древнее божество света -- Белбог. Правда, в письменных источниках он не упоминается. Между тем божество это, известное у южных славян (а также у кельтов) с тем же корнем -- Белин(ус), вне всякого сомнения, связано со светом. Неотъемлемый эпитет света -- белый (одинаково относящийся к свету и как природному явлению, и как к окружающему миру и Вселенной). В современном языке произошло определенное смещение в значении понятия: "белый" прежде всего относится к соответствующему цвету, краске, хотя и здесь не утратило первоначального смысла -- "светлый". Есть все основания полагать, что тот же смысл присутствует в топонимах древних городов Белгород и Белград ("город света") и названии одного из ответвлений древнерусской нации -- белорусы. В таком случае речь может идти о древних центрах со святилищами света и о народе, связывающем свое происхождение или верования со светом. Особых сомнений происхождение русского слова "белый" не вызывает -- по заключению языковедов оно родственно древнеиндийским bhas, bhati ("блеск", "свет"), последнее означает также "знание". В древних языках (например, в древнеисландском) слово "бел" употребляется также и в значении "огонь".

Однако этимологические изыскания приводят к еще более интересным языковым параллелям. У древних неиндоевропейских народов -- шумеров, вавилонян, ассирийцев, оказывается, тоже было верховное божество по имени Бел с теми же функциями, что и Бел индоевропейцев. В шумеро-аккадской мифологии Бел выступает и как собирательное имя для главных божеств -- творцов Вселенной. В соответствии с этим и центральное божество вавилонского пантеона -- бог Солнца и главный покровитель города Вавилона -- Мардук именовался греками Белосом. В космической битве Солнцебог Мардук-Белое победил Тиамат -- воплощение первозданной тьмы и мирового хаоса. Интересно, что русское слово "тьма" оказывается созвучным шумеро-аккадскому имени Тиамат, имеющему практически тот же самый смысл. От общесемитского Бела в дальнейшем возник хорошо известный читателю культ Ваала (Баала) -- бога плодородия и войны в Палестине, Сирии, Финикии, а затем через Карфаген распространившийся по всему древнему миру -- от Египта до Испании. Его отголоски слышатся и в русском слове "балда". Другое имя, образованное от древнесемитского Бела путем многочисленных исторических и лингвистических трансформаций, -- Вельзевул (имя дьявола, вошедшее в русский язык через древнееврейский). Все это лишний раз доказывает общность древних культур.

Содержание понятия "свет" не менее емко и многогранно; помимо собственно физического смысла, слово "свет" означает и весь окружающий мир вообще: "весь свет", "целый свет" (интересен устойчивый фразеологический оборот "свет во всей Вселенной", где свет выступает в качестве космообразующего начала мироздания). Применительно к человеческому обществу слово "свет" употребляется с различными смысловыми оттенками: "высший свет" (отсюда понятие светский), "полусвет" и др. Где, в каком еще языке сыщешь имя Светлана (в старину известны были и мужские имена -- Светлан, Светозар, сказочный Световик)? Или употребление слова "свет" в иносказательном смысле: свет ты мой ясный, свет очей моих, светик, мой свет?! Космическая приобщенность, неотделимость от видимого мира небесных явлений отразилась и в ласкательных опоэтизированных именах, сохранившихся до наших дней: "солнышко", "звездочка", "зоренька", "месяц ясный". Можно, не колеблясь, утверждать: вся жизнь, душа и плоть русского человека с младенческих лет и до самой смерти была пронизана светом -- в прямом и переносном смысле. Окружающий мир во всех его знакомых проявлениях именовался "белым светом". Антиподом этого света был "тот свет", пугающий и манящий своей неизведанностью и запредельностью.

Животворящий свет не только олицетворял светлое космическое начало, но и связывал воедино весь пантеон языческих божеств. И не только языческих. Древнее обожествление света переросло в новое религиозное миропонимание, которое немыслимо без таких словосочетаний, как "божественный свет". Важнейшее понятие любой религиозной системы "святой" образовано от слова "свет" и впитало в себя его содержание.

Известны и другие божества, чьи светозарные функции ставят их в один ряд Светобогов. Их соподчинение в настоящее время установить трудно. Однако нетрудно доказать, что такие древнерусские и общеславянские боги, как "Дый" (упоминается в "Хождении Богородицы по мукам") и Див из "Слова о полку Игореве", этимологически восходят к имени древнеиндийского бога неба Дьяуста (dy-aus -- "день", "сияющее дневное небо").

В древнерусских мифологических и фольклорных представлениях известную роль играла такая женская ипостась светлого Дня, как утренняя заря (и звезда -- одновременно), Денница. Она также понималась как падающая звезда (именно звезда, поскольку представление, и тем более правильное истолкование явления метеоритов, относится к более позднему времени). Так, в сборнике XV века "О земном устроении" имеется отдельная глава "О денницах", описывающая падающие звезды, истолкованные как обломки небесного огня. Как и древнее "солонь", образ Денницы характеризует космическое животворящее начало, заключенное в свете, олицетворением которого выступает брачная пара День и Денница (Свет околоземный и Свет космический). Но скорее всего, если восходить к праславянским общеарийским верованиям, все космические явления (включая землю, воду, небо, огонь) можно представить как самозарождающиеся из света. Вячеслав Иванов считал Денницу мифологическим существом мужского рода и отождествлял его с христианским и дохристианским Люцифером -- одной из ипостасей дьявола, однако дословно означавшей "Носитель света" (его сотканную из противоречий суть искателя истины гениально раскрыл Байрон в мистерии "Каин"). По Вяч. Иванову, Денница -- фосфорически светящийся дух -- первомятежник, внушающий человеку гордую мечту богоравного бытия; это тот самый "печальный демон -- дух изгнанья", который "сиял" Лермонтову "волшебно-сладкой красотою".

В русском мировоззрении почитание женского космического начала в форме Девы имеет длительную историю: от сказочных Птицедев до Пречистой Девы -- светлого и светоносного божества, впоследствии растворенного в культе Богородицы -- хранительницы и покровительницы Руси, избравшей Россию своим последним домом. Имя Дева не могло не быть в центре мифологического и религиозного притяжения хотя бы потому, что оно -- одно из древнейших и важнейших понятий индоевропейской культуры. Как известно, в санскрите deva означает "бог", "жрец"; "владыка", "царь", а также: "небесный", "божественный". Соответственно devi -- это "богиня".

Отголоски такого небесно-божественного смысла сохранились в однокоренных словах и словосочетаниях "диво", "диво дивное". Див -- одно из древнерусских мифологических существ. В "Слове о полку Игореве" Див предупреждает русских воинов об опасности и одновременно предрекает беду. Кроме того, в древнерусской мифологии было известно женское божество -- Дива. Итак, Дева в широком смысле -- великий охранительный и вдохновляющий символ русского народа. В древнерусском миропредставлении в соответствии с индоевропейской и общемировой традицией Пречистая Дева -- воплощение вселенского и солнечного света одновременно: "И явилось на небе великое знамение -- жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд" (Откровение святого Иоанна Богослова, 12,1).

Ближайшая стихия, родственная свету, -- огонь. Элементарный опыт свидетельствует: свет бывает без огня, огонь без света -- никогда. Следовательно, свет обладает некоторой самостоятельной сущностью, хотя и предполагает обычно наличие какого-либо источника; чаще всего им выступает огонь. Отсюда и древние мифологические представления о космическом огне: он тесно связан с космическим светом, но необязательно ему предшествует. Иногда и тот и другой выступают как тождественные начала. В позднейшем миропредставлении под влиянием христианской эсхатологии космический огонь изменил объем и содержание своего понятия: он переместился в преисподнюю и начал выполнять в основном устрашающую функцию "геенны огненной", ожидающей грешников в аду.

Слово "огонь" ("огнь") родственно имени древнеиндийского бога огня Агни (agni -- "огонь"). В Ригведе -- древнейшем своде обрядовой поэзии -- значительная часть гимнов посвящена богу огня -- Агни. Почему -- догадаться нетрудно. В нелегких и некомфортных условиях переселенческой жизни огонь (особенно по ночам) оставался той рукотворной стихией, которая давала тепло, свет, защиту от диких животных и жар для приготовления пищи. Огонь же был и стихией, имевшей нерукотворное происхождение (молнии и другие небесные явления, лесные и степные пожары, вулканическая лава и т.д.). Ни в первом, ни во втором случае не требовалось специальных скульптурных или живописных изображений огня, поскольку он всегда был рядом перед глазами. Лишь впоследствии, когда одно из арийских племен завоевало Индостан, подчинив аборигенов и создав в условиях оседлого образа жизни уникальную древнеиндийскую культуру, -- появилась возможность и необходимость воссоздавать образ бога огня -- Агни в виде скульптурных изваяний.

В древнерусском языке имеется еще одно название огня -- "крес". Корень сохранился в слове "кресало" (вышедшее из употребления приспособление для добывания огня), а также в серии понятий: "красный", "краса", "красивый", "красота", "прекрасный", "краска". С существительным "крес" связан глагол "кресать" или "кресить", означающий одновременно: "высекать огонь" и "воскресать (оживать)". "Игорева храброго полку не кресити", -- трагически заключает безымянный автор "Слова о полку Игореве". Нетрудно истолковать лексическое и смысловое происхождение таких важнейших для русского миросозерцания слов, как "воскрешать" и "воскрешение", -- они имеют древнейшее дохристианское происхождение и связаны с культом огня и его ролью в первобытной жизни. При высекании огонь-крес всегда как бы воскресал заново, потому-то слово кресить обозначало сразу два понятия -- "высекание" и "воскресение". Само слово "крес" и этимологически связанные с ним понятия типа "красный -- красивый" близки по смыслу и происхождению с церковнославянским "крада", что означает "костер", "огонь", "жертвенник". (В русском языке слово не употребляется, однако корень сохранился в словах с иным смыслом: "украдкой", "украденный" -- от глагола "красть".) Общий корень здесь вполне уместен: огонь-крес способен и украшать (красить -- к тому же красным пламенем), и красть (сжигать дотла так, что не останется никаких следов, то есть сгораемая вещь исчезает, крадется). Общеиндоевропейский корень "крес" обнаруживается и в имени Крез (произносится [kres]) -- так звали последнего царя древней Лидийской державы (VI век до н.э.), чье имя вошло в поговорку: "Богат, как Крез".

Напрашивается семантическое различие между понятием "огонь", с одной стороны, например, берущим начало от санскритского agni, видимо, означавшего естественный огонь, сохраняемый в угольях, и, с другой стороны, понятием "крес", вероятнее всего означавшим искусственный огонь (то есть полученный путем высекания), жертвенный огонь. В этом случае ближе всего по смыслу и звучанию для слова "крес" окажутся слова krati ("жертва", "сила", "мощь", "действие" и др.) и kruy-a ("жертвоприношение", "жертвенный обряд"; "действие", "работа", "труд" и др.).

Есть также достаточно оснований предполагать, что от слова "крес" образовано и понятие "крестьянин", означавшее первоначально не столько огнепоклонников, сколько людей, расчищавших землю под пашню путем огневания -- выжигания лесных участков. Поздняя традиция производит "крестьян" от "христиан", а корень слова усматривает в понятии "крест". В такой трактовке "крестьяне -- это крещенные люди, но тогда непонятно, почему князья и дружинники, крестившиеся на Руси прежде смердов и простого люда, не именуются крестьянами (крещеными).

Скорее всего, само понятие "крест" (пересечение двух предметов) происходит от понятия "крес" (огонь) -- отчего оно так быстро и органично прижилось на Руси. Такую этимологическую зависимость можно объяснить по-разному. Известны, например, крестообразные поминальные курганы, на вершинах которых возжигался священный огонь; существовали жертвенники огня с крестообразной символикой. Крест считается общемировым символом (горящего) Солнца. Наконец, существует древнейший обычай получения живого огня путем коллективного действия. В заповедном месте на землю укладывалось сухое бревно, перпендикулярно к нему ставилось другое сухое заостренное бревно (в итоге получался крес), которое и вращалось с помощью веревок достаточным количеством людей.

В стародавние времена огонь таким способом получали и без коллективных усилий -- с помощью двух сухих палочек (дощечек), располагаемых крестообразно. Данный факт, известный из истории материальной культуры народов всех континентов (включая австралийцев и индейцев обеих Америк), давно привел ученых к выводу, что крест испокон веков и задолго до возникновения христианства символизировал огонь.

Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии "крес" (огонь) и "крест" оказались однокоренными. В данном случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом ученых. Фигура креста очень распространена в древнейших орнаментах и символике -- археологи обнаруживают ее практически во всех культурных слоях. Известны также дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что касается крестообразного расположения деревянных орудий при добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение: поскольку искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева, именно крест стал символом света. Крестопересечение деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную форму: т-образный и крючкообразный кресты, свастика. Последняя в символике древнейших народов также стала символом Солнца, света и жизни.

Древний обычай добывания огня -- сакральный и чудодейственный -- оказался чрезвычайно живучим, поскольку с ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая Семеновича Лескова (1831--1895) "На ножах" описывается, как во второй половине прошлого века крестьяне целой деревни с помощью "живого огня" пытаются предотвратить массовый падеж скота -- "коровью смерть". Поражает и то, с какими подробностями и мастерством описывается это чисто языческое действо и то, насколько посвященными оказались десятки людей, участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, -- каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по сохранению тайны, колдовских заклинаний и т.п. (надо полагать, что Лесков -- один из самых честных русских писателей -- знал, что писал).

По свидетельству этнографов прошлого века уничтожение "коровьей смерти" с помощью небесного "живого огня" было распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков, этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными верованиями, стержнем которых являлось единение с астрально-космическими силами. Живой огонь обладал чудодейственными качествами, защищавшими ото всех напастей потому, что, по народным представлениям, происходил от самого Солнца. Чтобы получить "живой огонь", необходимо совершить определенные магические действия, которые, собственно, и составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу, стать космическим посредником между неземной энергией и ее земным проявлением можно только путем вращения бревна, жерди, поскольку само Солнце представлялось вращающимся огненным небесным колесом.

Представление об огне как о космическом начале и важнейшей природной стихии плавно переходило в увязывание со свойствами огня состояний и характеристик самого человека. Представление об огне в народном миросозерцании всегда предполагало сексуально-эротический подтекст: любовная страсть наделялась огненным смыслом, а понятия "любовь" и "огонь" сближались. Отсюда все известные устоявшиеся обороты, которые в старину (да и не только в старину) отнюдь не воспринимались исключительно как поэтические эпитеты, а выступали как существенные аспекты духовной жизни и мира человеческих чувств: "огонь желания"; "пожар любви"; "огонь в глазах, сердце, крови"; "пожар в душе"; "вспыльчивость"; "пылкость"; завершение жизни (смерть) истолковывается по аналогии с огнем -- "угасание". Александр Афанасьевич Потебня (1835--1891) выводит из понятий "огонь", "жечь", "гореть", "печь" целую группу понятий, связанных с жизнью и человеческими чувствами: "поживать", "пожирать", "жажда", "жадность", "желание", "желанный", "жалость", "печаль", "горе", "горечь", "гнев".

Но в обряде обретения "живого огня" закодирован еще один важный мифологический смысл, раскрывающий суть древнейших миропредставлений. Считалось, что огонь побеждал смерть подобно тому, как он побеждал мрак. В первобытном мировоззрении понятия смерти и мрака (ночи) практически были идентичны. Это отразилось в древнерусских однокоренных словах: "мор" (смерть) и "морок" (мрак, ночь). Слово "морока", имеющее в наше время лишь один смысл -- "затяжное, хлопотное дело, канитель", еще в прошлом веке сохраняло первозданное значение "мрак" (см.:

"Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля). В подобном же обличий соответствующая лексическая основа предстает и в других языках индоевропейской группы: от санскритского m-ara -- "смерть", а также "убивающий", "уничтожающий" (в буддийской мифологии Мара -- божество, персонифицирующее зло и все, что приводит к смерти живые существа) -- до французского "кошмар". В конечном счете санскритское m-ara восходит к общеиндоевропейской и доиндоевропейской корневой основе тr, входящей в наименование священной вселенской горы Меру (о чем подробно говорилось в I части).

В славянской мифологии смерть была воплощена в образах богини Морены (Марены, Мараны) и множестве злокозненных духов, порожденных ночью под общим именем "мары" (или "моры" -- один из них всем известная русская кикимора). Морена играла исключительно важную роль в языческом мировоззрении и сложившихся на его основе ритуалах и празднествах. Это связано с вселенским обличием смерти (как ее понимали наши предки). Понятие смерти в той же самой вокализации встречается и у других народов: например, в тибетском языке оно звучит так же, как и в древнерусском -- тоrапа. В буддийских легендах действует злокозненный демон Мара, являющийся антагонистом царевича Гаутамы и олицетворяющий смерть.

Смерть отдельного человека -- странное, но в общем-то частное дело. Гораздо значительней смертное начало в Природе: смерть света, Солнца, дня и наступление ночи; смерть животворных времен года -- весны, лета, осени -- и наступление зимы. Морена как раз и олицетворяла такое всеобщее умирание в природе. Но она не могла выступать в роли необратимой судьбины, ибо на смену ночи всегда приходит новый день, всегда всходило

Солнце, а после холодной зимы опять наступает весна.

Морена -- воплощение смерти, сама такой смерти избегнуть не могла.

Считалось также, что смерть Смерти (Морены) можно было ускорить с помощью огня и света и в конечном счете победить. Люди всегда старались участвовать в этой космической битве жизни и смерти, света и тьмы, добра и зла. Древние магические обряды, сопровождавшие народные праздники, -- лучшее тому свидетельство. Один из самых древних, красочных и сохранившийся в основных чертах доныне праздник Ивана Купалы еще сравнительно недавно сопровождался изготовлением соломенного наряженного чучела, которое так и нарекалось -- Морена. Морена сжигалась в священных купальских кострах, через которые обязаны были перепрыгнуть все участники купальского праздника. Чем выше прыжок (чем ближе к небесно-космическим высотам), тем действеннее сила огня, передаваемая человеку и оберегающая его от смерти, болезни, нечистой силы и прочих напастей. В ряде областей Морена заменялась так называемым деревом Марины, вокруг которого совершались купальские обряды. То, что пугающее и не для всех знакомое имя Морены переиначивалось на более знакомую Марину, в порядке вещей. Но при этом Марина не утрачивала своей злокозненной и смертоносной сущности, о чем, кстати, свидетельствуют былина о Добрыне Никитиче и злой девке Маринке (ранее бывшей, скорее всего. Мореною).

Иванов день -- праздник огня и Солнца. Июль -- макушка лета -- в старину именовался кресник (по имени огня -- Крес). Сам же праздник Ивана Купалы посвящен летнему солнцевороту, когда Солнечное Колесо-Коло, достигнув высшей точки на небе, начинает "обратный путь". По сути своей это -- праздник космический, ибо связан с астрологическими закономерностями -- движением Земли

и Солнца, обуславливающих в конечном счете смену времен года.

Астрально-космическое содержание купальских обрядов обусловлено также и тем, что огонь священных костров необходимо было получить животворящим способом, то есть путем магического приобщения к солнечно-космической энергии, а сами костры предпочтительно было разжигать на возвышенностях, горах или курганах, то есть как можно более приближенно к миру небесному. По свидетельству очевидцев, купальские огни, зажигаемые в Иванову ночь в Карпатах и Судетах в Польше и Чехии, представляют собой великолепное и торжественное зрелище на пространстве в несколько сот верст.

Христианство приспособилось к древнейшему языческому празднику, связав его с именем Иоанна Крестителя (отсюда Иванов день). Однако второе имя -- Купало -- никакого отношения к христианству не имеет. В имени Купало -- два пласта: более поздний, связанный с водной стихией и словом "купать(ся)", и более древний, первичный, связанный с огненно-световой стихией и словом "купава", что означает "белый (цветок)", а "белый" в древнерусском представлении -- синоним света.

В восточноевропейских средневековых документах, относящихся к запретам празднования Иванова (Янова) дня у чехов и словаков, есть прямые указания на то, что почитание огня и костров неотделимо от культа общеславянского бога Световита (Свановита), о котором уже говорилось.

С Мореною-смертью, с Мореною-мороком (ночью) связаны и светлые солнечные праздники встречи Весны. Здесь ненавистнице жизни также уготавливается сжигание. В весенних календарных обрядах Морена выступает еще в одном своем смертоносном обличий -- в виде зимы, мороза. Древнерусская форма слова "мороз" -- "мразь", от него более широкое понятие -- "мразь" -- не только в смысле "мерзости" -- слово того же корня -- но и в смысле природно-погодной характеристики (ср. "изморозь", "моросить"). Сжигание Морены в виде соломенного чучела происходило и на Масленицу. Древние языческие корни этого буйного и веселого праздника не только в огненном действе, но и в массовом поедании блинов, символизировавших Солнце: тем самым каждый человек как бы приобщает себя к солярной природе, часть которой он просто-таки физическим образом растворял в себе. Во время огненных действ существовал также обычай (несовместный) катать зажженные колеса, которые также символизировали горящее Солнце.

Соломенные и деревянные чучела, олицетворяющие древних славянорусских богов, сжигались и в процессе других народных праздников. К наиболее известным относятся праздники Костромы (женское воплощение плодородия) и Ярилы (мужское воплощение плодородия). Оба праздника связаны с весенним пробуждением, летней победой Солнца и света над зимним холодом и мраком, с животворящими процессами в природе. Как и в купальских празднествах, огонь играет здесь центральную роль. Имя Кострома вроде бы само указывает на свое происхождение -- Костровая (мать?), хотя в самом обряде чучело Костромы чаще всего топится в реке или разрывается на части.

Итак, космическая сущность огня в представлении народа была связана с его неотделимостью от света и Солнца, молнии и звезд. Огонь -- источник тепла, которое помогает победить зиму и знаменует приход весны и лета. Но тепло как неотъемлемый атрибут огня -- одновременно и животворящая сила (без тепла и семя не прорастает, и птенцы из яиц не появляются). В огненном горниле плавился металл, обжигались посуда и кирпичи. Огонь очищал от болезней и порчи. И главное, огонь -- помощник в выпечке хлеба и приготовлении пищи. Эта жизненно важная функция огня тесно переплеталась с его космической предопределенностью в форме вечности. "Вечный огонь" столь же древнее понятие, как и сам человек разумный. Помимо священнодействия и магического обряда -- получения "живого огня", существовала строго соблюдаемая традиция поддерживать и сохранять огонь -- в пещере, в очаге, в печи. Это таинственное качество воспреемственности и непрерывного возрождения порождало представление о бессмертии самого огня, о его вечности. Субстанция огня представлялась неуничтожимой, одной и той же на фоне постоянно меняющейся природы. Огонь и вечность стали синонимичными понятиями. А вечность -- это лик Космоса.

Есть в преданиях русской старины еще один загадочный световой образ, имеющий явно космическую причастность -- Бел-горюч камень. Первоначальный смысл слова "Бел-горюч" -- сияюще-горящий или светоогненный. Но огненносветовой природой не ограничиваются особенности этого чудо-камня, он еще и средоточие всех сил небесных (читай -- космических, тем более что в одном из вариантов Голубиной книги так и сказано: он связан со всей Вселенной). В Голубиной книге, как и в других источниках, Бел-горюч камень имеет собственное имя -- Алатырь и назван отцом всех камней:

Белый латыръ-каменъ всем камням отец, Почему же он всем камням отец? С-под камешка, с-под белого латыря Потекли реки, реки быстрые, По всей земле, по всей вселенную, Всему миру на исцеление, Всему миру на пропитание.

Народ хорошо знал об этом неземном свойстве огненного Бел-камня, дающего могучую силу, излечивающего от всех болезней, кормящего и поящего. Существовало поверье, что можно перенять эту чудодейственную силу, приобщиться к вселенскому источнику энергии с помощью особых заклинаний. Сохранился вариант одного из таких заклинаний: "На море-окияне лежит бел-алатръ камень, а на камне сила небесная. Пойду я поближе, поклонюсь пониже: силы небесные! пошлите свою помощь и силу на наш скот -- милый живот -- в чистое поле, в зеленые луга, в темные леса".

А.Н. Афанасьев, который приводит текст заговора (а также вариант из Голубиной книги) во 2-м томе "Поэтических воззрений славян на природу", считает слово "Алатырь" хотя и древним, но не поддающимся расшифровке. Между тем ключ к расшифровке напрашивается сам собой. Имя "алатырь" созвучно с хорошо известным ритуальным понятием "алтарь" и восходит к древнейшей эпохе, когда камни играли роль жертбенников. Автор самостоятельно пришел к данному выводу, однако при подготовке данного издания с удовлетворением обнаружил, что аналогичная идея была выдвинута задолго до него, еще в конце прошлого века академиком Веселовским (см.: Веселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха, статья III:

Алатырь в местных преданиях Палестины и легенды о Граале. СПб., 1881. С.25). Впрочем, высказывалось и отрицательное мнение: о фонетической невозможности происхождения названия камня Алатыря из слова "олътарь". Однако возражения основываются на традиционных ползуче-эмпирических методах анализа индоевропейских и околоиндоевропейских языковых связей без учета возможности макроэтимологического анализа и вскрытия глубинных языковых пластов, таких, например, как взаимосвязь между корнями "лат" -- "лад" -- "лед". В этом смысле слово Алатырь прямо связано с исконно народным космическим понятием Лад. Само понятие "алтарь" ни в коем случае не является позднехристианским, а имеет древнее происхождение, корни которого уходят в гиперборейские времена (об этом, в частности, свидетельствует однозначная привязка Алатырь-камня к легендарному острову Буяну -- смутному воспоминанию о гиперборейской прародине). Священный камень не терпел глумления: как известно, былинный удалец Васька Буслаев поплатился за неуважение к святыне: решил перескочить через нее не передом, а задом -- "да расколол свою буйную голову и остался лежать тут до веку".

С небесно-огненно-световой стихией связаны еще два древнерусских божества -- Перун и Стрибог.

Есть черная скала средь моря-океана:

Там Стрибог властвует, и внуков-бегунов

Он шлет оттуда к нам с дождями для лугов,

С грозою, с вьюгами, с покровами тумана...

Тот вторит хохоту Перуна-великана,

А этот голосит тоскливей бедных вдов;

От рева старшего гудит вся глушь лесов,

А песни младшего нежней, чем песнь Баяна...

Петр Бутурлин

Оба славянских бога знамениты необычайно: первый -- как наиболее упоминаемый (и проклинаемый) в дошедших письменных источниках; второй -- по поэтическим строкам "Слова о полку Игореве" о ветрах, Стрибожьих внуках, что веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы. Отсюда делался поспешный вывод, что Стрибог -- он и есть бог Ветра. Однако "Слово" не дает оснований для такого прямолинейного заключения. Безымянный автор именует Ветры внуками Стрибога, то есть он является только прародителем, хотя и связан с буревой и молниевой стихией.

Настоящий же бог грозы, грома и молнии -- Перун. Бог-громовник -- русский аналог эллинского Зевса, римского Юпитера, ведийского Индры, литовского Перкунаса (у последнего даже корень общий с русским теонимом) и других древних божеств.

У Перуна рост могучий,

Лик приятный, ус златой,

Он владеет влажной тучей,

Словно девой молодой.

У Перуна знойны страсти,

Но, достигнув своего,

Что любил он -- рвет на части,

Тучу сжег -- и нет его.

Константин Бальмонт

Как верховный владыка языческого пантеона дохристианской Киевской и Новгородской Руси Перун считался также покровителем князя и его дружины, принимая на себя одновременно и функции бога войны. Не стоит тешиться заблуждением, что вера в Перуна сама собой сошла на нет после того, как Владимир Святой повелел разрушить все языческие святилища, а деревянное изваяние Перуна бросить в Днепр. Еще в XIV веке священнослужители продолжали жаловаться: "Но и ныне по сукраинам молятся ему, проклятому богу Перуну". А у болгар славянский громовержец почитался до недавнего времени: во время засухи для вызывания дождя практиковалось некое языческое действо с ряжением молодежи и хождение по домам с пением, прославляющим Перуна в надежде, что он как владыка грозы, молнии и грома ниспошлет на страждущую землю долгожданный дождь.

Издревле на Руси существовало поверье, что Илья-пророк (а до него Перун) оставляет на земле следы, обладающие магическим и целебным действием. К таковым до возникновения научной археологии (а в народном миросозерцании -- чуть ли не до начала нынешнего века) молва относила так называемые "громовые камни", кои в действительности оказались изделиями первобытных людей -- рубилами, каменными ножами, топорами, наконечниками для копий и т.п. Есть, однако, любопытные нюансы. Карельский археолог А.П. Журавлев описал каменное долото, передаваемое из поколения к поколению и считаемое "концом грома" Ильи-пророка. Тщательно отшлифованная сланцевая "сигара" (длиной 34 сантиметра, толщиной 6 сантиметров, весом 2 килограмма) принадлежала известной сказительнице А.Ф. Никифоровой и считалась наделенной колдовской и целительной силой. В других случаях похожие фаллоподобные камни использовались в сексуальной магии.

По сей день повсеместно сохранились и другие рудименты былых верований, которые подчас приняли неузнаваемую форму. Кто бы мог догадаться, что разудалое народное битьё горшков лишь сравнительно недавно превратилось в невинную игру. Подлинные ее истоки -- в традиционных кровавых жертвоприношениях языческому богу Перуну. Его священной птицей и, соответственно, символом считался петух. Потому-то и в качестве основной жертвы владыке славянского пантеона служили именно петухи. Их резали дружинники князей Олега и Святослава у священного дуба на днепровском острове Хортица (будущем становище Запорожской Сечи) перед тем, как спуститься на челнах к Черному морю и далее под парусами пройти к Царьграду. Их режут и поныне по глухим деревням -- причем именно в Ильин (Перунов) день.

Впрочем, наиболее впечатляющее жертвоприношение во времена языческого поклонения Перуну заключалось в другом. Петухов закапывали в землю так, что на поверхности оставалась одна голова. Затем каждому желающему завязывали глаза, давали в руки короткую жердь, раскручивали и оставляли один на один с волей Судьбы. Попадешь и размозжишь со всего размаха петушиную голову -- значит, ты угоден Перуну, он принимает требу и берет человека под свое покровительство. Не попадешь -- знать, не судьба и на благосклонность богов вряд ли стоит рассчитывать. В первозданном виде этот древний обычай сохранился у лужицких сербов с той разницей, что по жертвенному петуху бьют не жердью, а цепом (рис. 113). В остальном славянском мире после искоренения долго сопротивлявшегося язычества петухи были заменены обыкновенными горшками. Схема же самого игрища и неподдельный азарт участников практически не изменились.

Когда-то в честь Перуна приносились в жертву не только петухи, но и быки. Традиция восходит к более чем отдаленным временам и хорошо известна на примере впечатляющих жертвоприношений эллинов громовержцу Зевсу -- будничных и праздничных, когда одновременно забивалось сразу сто быков (такая торжественная жертва именовалась гекатомбой). Именно отсюда и тянется прямиком ниточка к славянским требам в честь Перуна, приуроченным после принятия христианства к Ильину дню. Подобные ритуалы еще в начале нынешнего века практиковались на Русском Севере.

Вот как описывает такой обряд в Олонецком крае этнограф и фольклорист Елпидифор Васильевич Барсов (1836-- 1917), особо подчеркивая при этом, что весь ритуал, несмотря на участие в нем православного священника, калькирует празднество в честь языческого громовержца Перуна. Испокон веков бытовал среди олонецких крестьян обычай убивать в честь Ильи-пророка заветного быка. Более того, именно с этого момента велся отсчет всех времен года (что лишний раз свидетельствует о глубочайшей древности самого обряда). В урочный час приводили к церкви одного или нескольких "завиченных" (заветных) быков. Если жертвенных животных было несколько, то бросали жребий, кому из них быть первым. Хозяин избранного быка, получив благословение священника, отрезал у жертвы кончик правого уха и передавал его в часовню. Затем быка отводили на поварню, убивали, разрубали и варили большими кусками (от 4 до 8 фунтов), при этом мясо прикрепляли к краям котла ивовыми прутьями. Голову и бульон отдавали нищим, а правую заднюю ногу на причет церковный. По окончании вечерни или обедни священник с причетниками освящал жертву, и народ тотчас же бросался делить Ильинскую жертву. Поделив Ильинское мясо, все отправлялись на луг, где устраивалась общая трапеза. Кости сохранялись -- они считались приносящими счастье и увеличивающими (утраивающими) богатство. В описанном обряде причудливо переплелись и ужились языческие и православные обычаи.

Ильин день -- один из тех праздников, корни которого уходят в самые заветные глубины архаичного народного мировоззрения, затрагивая фундаментальные первоосновы бытия и глубочайшие человеческие ценности. Ибо Ильин день естественным образом наложился на древний Перунов день -- 2 августа. По старому стилю Ильин день падал на 20 июля, но и тогда считалось, что именно с этого дня кончается лето и начинается осень. Рановато, что и говорить, по нынешним меркам: как-никак -- всего лишь середина лета. Но в народе считали по-другому:"Илья лето кончает, жито зажинает; первый сноп -- первый осенний праздник!", "На Илью до обеда -- лето, после обеда -- осень!"

Илья (правильнее -- Илия) -- библейский праведник, живым взятый на небо. Он умчался туда на огненной колеснице и с тех пор заведует там молниевым и громовым хозяйством, объезжая небосклон на упряжке чудесных коней. Гром происходит от стука колес его колесницы по небесной мостовой, а молнии -- стрелы, коими грозный пророк изничтожает нечистую силу. По существу, ветхозаветный сюжет с вознесением Ильи-пророка -- одно из архаичных описаний путешествия в космическое пространство. И сам Илья -- фигура воистину космическая. В одном из древнерусских духовных стихов это подчеркивается с необычайной эмоциональной силой:

Как сойдет с неба Илья-пророк, --

Загорится Матушка Сыра Земля,

С востока загорится до запада,

С полуден загорится да до ночи.

Выгорят горы с раздолъями,

И выгорят лесы темные.

И сошлет Господи потопие,

И вымоет Матушку Сыру Землю...

К тому же в народном сознании Илья-пророк зачастую сливался с образом другого Ильи -- Муромца. О грозе нередко говорили:

"Илья Муромец по небу на шести жеребцах ездит". И, наконец, Илья-пророк никак не отделялся от предшествовавшего ему бога-громовержца Перуна, праздник которого в заветный летний день отмечался славянами на протяжении многих тысячелетий. Новая религия просто вынуждена была приспособиться к этой незыблемой древней традиции.

Бог войны известен в древнеславянском пантеоне и под другими именами, упомянутыми различными латинскими авторами. У некоторых славян (оборитов, моравцев, словаков) это был, к примеру, Радегаст, и по внешнему виду и по своему прямому назначению очень близкий богу войны древних германцев и скандинавов.

Одним из верховных божеств и родоначальников древнерусских и древнеславянских богов был Род -- прародитель мира и человека, божество всей природы и плодородия. Он олицетворял Космическую Жизнь во всем богатстве оттенков. Имя владыки мира было настолько смыслозначимым, что по сей день живет в русской речи. Как бог Род породил все живое и неживое во Вселенной и саму Вселенную, так слово (корень) "род" породило целую семью однокоренных понятий, имеющих непреходящее значение для русских людей: "родина", "природа", "народ", "род" (семья, племя, династия), "родня", "родичи", "порода", "родник", "родить", "рожать", "урожай".

Какого-либо антропоморфного изображения бога Рода не сохранилось. Изображение объектов и их атрибутов, близких по функциональному назначению к функциям древнеславянского бога Рода, возможно, осталось в многочисленных скульптурах, мелкопластичных поделках и амулетах, в форме мужских и женских гениталий, имеющих непосредственное отношение к половой жизни и продолжению рода. Кроме того, Родом считалась некая внутренняя духовная и генетическая связь между близкими и дальними родственниками. Бог Род -- хранитель родственных уз и выразитель семейной любви и пламенного братства. Он же -- распорядитель Книги судеб, вспомним поговорку: "Что на роду (Родом) написано -- того не миновать никому!".

Как уже говорилось, в процессе длительного исторического развития общие в прошлом слова и корни подвергаются в различных языках значительным изменениям. Сплошь и рядом наблюдается чередование или утрата гласных или согласных звуков. Однако даже по прошествии многих тысячелетий в языках давным-давно разделившихся народов, живущих подчас далеко друг от друга, общая лексическая основа легко узнаваема -- особенно если выстраиваются этимологические цепочки или составляются сравнительно-объединенные словеснокорневые гнезда. В этом легко убедиться при этимологическом анализе имени Род. Обратимся к санскриту и древнеиндийской мифологии. В прямом звучании здесь нетрудно обнаружить близкие по смыслу слова: Родаси (rydas-i) -- богиня, олицетворяющая молнию (жена бога Рудры); ryd-as -- "небо и земля" вместе взятые; roda -- "вопль" (от боли), ср.: "роды", сопровождающиеся криком.

Абсолютные лексические и семантические совпадения обнаруживаются и при обращении к древнегреческой мифологии. Разные античные авторы по-разному сообщают о детях всесильного владыки морей Посейдона, названных совершенно по-русски: дочь Рода -- от нереиды Амфитриты (Аполлодор 1, 4, 6) и сын род -- от самой Афродиты (Диодор Сицилийский IV, 6).. Для эллинов это была такая давняя давность, что они не помнили ничего, кроме имен да некоторых важнейших генеологических связок. Так, Рода стала супругой бога Солнца Гелиоса и нарожала ему кучу детей, да еще дала свое имя одному из островов Средиземноморья -- Родосу.

Но нас-то здесь в первую очередь волнует другое: явно досредиземноморское и абсолютно полное совпадение эллинских и проторусских божеств, поименованных Родами. Не приходится сомневаться, что их корни уходят в глубины общих этнокультурных пластов. В таком случае к той же эпохе следует отнести и их родителей -- Посейдона, Афродиту, Амфитриту. Здесь воображение способно разыграться необычайно. Но пора и ему дать успокоение.

Другой разительный пример -- вдохновитель постройки Вавилонской башни и властитель нерасчлененных народов -- Немврод. Так как в конечном счете он явился виновником утраты этнической однородности и единого праязыка, Данте в "Божественной комедии" обрек его на вечные муки и поместил в колодце гигантов в 8-м круге Ада. В Библии он упоминается как Нимрод; в самом сюжете о вавилонском столпотворении он вообще не присутствует. Агада (ветхозаветные устные предания евреев) сообщает, что Нимроду достались по наследству кожаные одежды Адама и Евы. Вообще же он был внуком Ноя и сыном Хама. Самые подробные сведения о Немвроде дает Иосиф Флавий в "Иудейских древностях". В русских апокрифах он звался еще короче -- Неврод. С точки зрения археологии языка и реконструкции смысла не может не вызвать интереса второй слог в имени ветхозаветного патриарха, понятный без перевода и объяснений. Вряд ли это случайное совпадение.

Это еще один аргумент в пользу былой общности языков и культур.

Фонетические трансформации в процессе развития и дифференциации языков привели к чередованию гласных "о", "а", "у" и согласных "д" и "т" (какие из них были изначально первичными, определить чрезвычайно сложно). В результате корень "род" превращался в новые лексические основы "руд" и "рад", последняя же фигурировала в форме "рат". В итоге получается целый набор на первый взгляд разрозненных, но на самом деле взаимосвязанных понятий. Корень "руд" легко просматривается в слове "руда". В прошлом оно означало "кровь" ("От чего кровь-руда наша?" -- спрашивается в Голубиной книге). От него образовались слова: "рдеть" ("краснеть") и "рдяный" ("алый"). В санскрите также четко просматривается понятие rudhira ("кровь"; "красный", "кровавый"). Но главное -- в ведийском пантеоне действует свирепый бог Рудра -- носитель разрушительного начала во Вселенной, супруг богини Родаси и предтеча великого Шивы.

Корень "рад" лежит в основе таких слов, как "радость", "рада" ("совет"), "радетель" (от "радеть" -- "заботиться"), ⁽"радуга", "радение" ("страдание", в том числе "коллективное религиозно-обрядовое действие"), "радуница" (древнейший обычай поминания умерших на могилах). Сюда же примыкают древнерусские имена Радомысл, Радогост, Радим (производное от Радимир). Последний явился родоначальником восточнославянского племени радимичей. Сравните также: наименование древнего литовского княжеского рода -- Радзвиллы и южнославянские женские имена Рада, Радмила. Современное имя Родион греческого происхождения: считается, что оно ведет свое происхождение от названия средиземноморского острова Родос; но, как только что было продемонстрировано, в основе этого наименования лежит общеиндоевропейский корень "род" -- как и в названии балканского горного массива Родопы. Из древнегреческой мифологии известно также имя Радаманта -- сына Зевса и Европы, самого справедливого из всех людей. Он же -- сопрестольник Крона, как именует его Пиндар, -- царствует на Островах Блаженных, "овеваемых веяньями Океана (Ледовитого), где нескончаемо длится "Золотой век".

В санскрите слова со значением "радости" находим в словах с глухим согласным звуком на конце: rata ("удовольствие", "наслаждение"); rati ("радость", "наслаждение", "покой"); (Рати -- супруга бога любви Камы); ratha ("радость", "наслаждение"). Одновременно ratha означает "воина (сражающегося на колеснице)", "воителя" и "героя". Это значит, что русские слова "рать" и "ратник" берут начало отсюда и из общего для них и санскрита источника.

Какие же выводы следуют из краткого этимологического экскурса и исторических аналогий? Прежде всего обнаруживаются мифологические пары противоположных по функциям богов Рудра и Родаси: разрушительного космического начала, с одной стороны; Рати -- вместе с Камой выражающая радость и любовь, как вселенские силы, -- с другой. Фонетические трансформации общей лексической основы "руд" -- "род" -- "рад" -- "рат" и стоящие за ней значения содержат намек на древнейшее миросозерцание арийских и доарийских племен. Цепочка взаимосвязанных понятий: "небо и земля", "рождение человека и родовые узы" -- главнейшие из всех человеческих связей. Носителями всех названных качеств у древних индийцев оказываются генетически и этимологически родственные боги: Рудра, Родаси, Рати.

В древнерусском и древнеславянском пантеоне находим аналогичные созвучные имена богов со сходными или смещенными функциями: Род и рожаницы -- женские ипостаси, Рода (при общем корне "род" в результате чередования согласных "д" перешло в "ж"). Более подробные сведения о роли рожаниц сохранились в южнославянском фольклоре. Так, по сербским верованиям, за судьбу ребенка отвечают четыре рожаницы: первая -- Поренут, охраняет ребенка, пока он находится во чреве матери; вторая -- Злата Баба [интересно сопоставить ее с русской северной Златой Бабой и Златогоркой Святогорова былинного цикла. -- В. Д.], помогает при родах; третья -- Жижа, покровительствует ребенку во время кормления грудью; четвертая -- Жива, прядет ему жизненную нить, которую обрезает неумолимая Морзана.

Итак, исходя из версии, что древнеславянское верховное божество -- Род является естественным продолжением протоарийских верований (развитием которых у древних индийцев стал Рудра (в дальнейшем ставший ипостасью Шивы -- Родаси), попробуем определить смысловые характеристики и возможные функции древнерусского первобога. Главные эпитеты Рудры в Ригведе -- этого "рыжего кабана с заплетенной косой", который "сверкает словно яркое солнце, словно золото": "блистающий", "свирепый", "буйный", "убивающий"; далее, если исходить из значения слова rаъdrб (относящийся к Рудре): "страшный", "ужасный", "дикий", "необузданный", "гневный"; сюда же можно присовокупить и значение других однокоренных слов: "кровавый", "вопящий".

Надо полагать, большую часть перечисленных свойств следует отнести и к богу Роду. Но Род, как и его прообраз -- Рудра (в дальнейшем трансформировавшийся в Шиву), не есть носитель одних лишь негативных (разрушительных и угрожающих) качеств. Верховное космическое существо, почитаемое как хранитель самого святого в жизни рода, не может носить один лишь отрицательный заряд. Во все века, у всех народов такое божество -- средоточие необузданных сил хаоса и упорядочивающих потенций Космоса. Оно -- в одном лице: ужас и радость, кара и милость, раздор и согласие, разрушение и созидание. Неспроста исходное санскритское слово ryd-as, однокоренное имени русского бога, означает "небо и землю вместе взятые". Следовательно, и бог Род (олицетворявший крепость и благополучие проторусских племен) не мог не выполнять тех функций, которые вытекают из значения однокоренных слов:

"радетель", "радость", "рада" ("совет", "согласие"). Вместе с тем все эти качества не есть нечто безжизненно вялое: радеть (заботиться) и достигать согласия можно и жесткими методами, а радость нередко бывает буйной. Точно так же акты, связанные с продолжением рода, также представляют собой неистовство и буйность как кульминацию эмоционального напряжения.

Как верховное божество (что присуще всем без исключения мифологиям) бог Род неизбежно выступает в форме космического жизнепорождающего начала. Космос -- это всегда рождение и устойчивая преемственность в связях. Человеческая жизнь во всем многообразии ее отношений -- неотъемлемая частица Космоса, повторяющая его законы. Родовые узы -- главное, что всегда позволяло человеку утвердить себя как человека, приобрести опыт и навыки, сохранить традиции, обычаи, зачатки идеологии и морали. Бог Род -- та незримая сила, которая скрепляла отношения близких и дальних родственников и задавала ориентиры поведения. Родственные узы -- не только сиюминутные отношения множества лиц, живущих повсюду в данный момент. Родственные узы -- временная категория, опрокинутая в прошлое и спроецированная в будущее.

Хранителем этой объективной временной преемственности поколений и выступает бог Род. Как и другие аналогии божества индоевропейцев, он несет ответственность за весь процесс космического зарождения и, главное, за ту генетическую упорядоченность сменяющих друг друга поколений, без которой вообще немыслимо устроение общественной жизни.

Неизменными спутниками главного древнего божества русского народа -- бога Рода выступают Рожаницы. Они олицетворяют женское животворящее начало и почитались в народе, начиная с позднего каменного века, откуда дошли их глиняные изображения. В дальнейшем -- практически до наших дней -- сохранились обычаи чтить рожаниц. Раньше им приносились символические дары, устраивали в их честь массовые рожаничные трапезы, изображали рожаниц различными способами, в том числе и с помощью вышивки. Традиции вышивки, орнамента, узоров передавались от поколения к поколению точно так же, как и русская речь, устный фольклор, хозяйственные навыки. В стилизованных, хотя и весьма натуралистически вышитых изображениях рожаниц воспроизводится процесс родов -- жизненно важный акт продолжения человеческого рода и одновременно великое таинство природы. Отсюда космический смысл всего связанного с рождением и сотворением. Отсюда же дожившее до XX века сближение рожаниц со звездами.

Важным для понимания жизнетворящих функций бога Рода и рожаниц является истолкование космогонических мифов -- и в частности индоевропейских -- как обобщенного опыта половой жизни, процесса зачатия и родов. С этой точки зрения космогония вообще сродни эмбриогонии, как это показал крупнейший исследователь индоевропейской мифологии Ф.Б.Я. Кёйпер. Каждый человек носит в себе подсознательные сведения о собственной эмбриональной жизни, появлении на свет в процессе родов, а космогонический миф дает людям возможность косвенным образом снова пережить -- через макроскопическую проекцию -- свое прошлое внутриутробное состояние и соответствующие ощущения.

Перенос на Космос выводов из житейского сексуального опыта -- это лишь одна сторона проблемы. Вторая же состоит в том, что в космическо-небесных силах видели и первоисточник сексуальной энергии -- мужской и женской. В наибольшей степени данный аспект был развит в тайных оргиастических мистериях и ритуалах, а впоследствии получил отражение в многочисленных трактатах о любви -- китайских, индийских, японских, арабских и т.п. По канонам христианским половая любовь всегда считалась чем-то греховным, требующим очищения и жесткой регламентации. Однако в народных традициях, несмотря на преследования со стороны церкви и властей, оставалась неискоренимой языческая вера в тайные, главным образом -- небесные силы, которые якобы и обусловливали всю гамму любовных чувств, управляя ими как в положительном, так и в отрицательном направлении. Александр Блок, написавший о поэзии русских заговоров и заклинаний главу для "Истории русской литературы" у называл это постоянным ощущением древней души любовного единения с природой.

В народном сознании таинственная и правящая всем миром сила -- могучая и которой "нет конца" -- связывалась в основном с понятным каждому образом огня (пламени), его качествами и производимыми им действиями: "жги ты, сила могучая, ее кровь горючую, ее сердце кипучее на любовь к полюбовному молодцу". Стихия огня, скрывающая в себе все потенции любви, теснейшим образом сопрягается с силами небесными. "Зажечь горячую кровь и ретивое сердце", чтоб кипели они да горели, можно лишь встав "под утреннюю зорю, под красное солнце, под млад месяц, под частые ярые звезды". При этом поминается и древняя прародина мировых цивилизаций с полярной горой Меру посреди Вселенной: "Под частыми ярыми звездами стоит гора белокаменна..."

В представлении многих народов Небо -- не только часть или полное выражение Космоса, но и активная сторона космогонического или теогонического процесса. В большинстве древних культур Небо имело мужское обличье (редкое исключение -- древнеегипетская мифология, где Небо -- Нут -- женского рода), оно наделялось мужской потенцией и представлялось с ясно выраженной мужской атрибутикой. В связи с распространенными сказаниями о браке Земли и Неба Млечный путь представлялся фаллосом Небесного бога. Так, древние греки полагали, что Млечный путь -- гигантский фаллос бога Урана.

В славянской и всей индоевропейской культуре особенно развит и распространен был культ утренней Зари, предвозвестницы дневного света (рассвет). По древнеиндийской традиции Утренняя заря (богиня Ушас) -- дочь неба. В славянском фольклоре утренняя заря зовется Оком (или окном) божьим. "Зори утренни от очей Господних", -- подтверждает Голубиная книга. Отсюда понятна однокоренная родственность слов "заря-зори" с лексическим гнездом: "взор"; "зоркий"; "зрак", "зреть", "позор", "зариться". Иначе: слова, означающие небесный или огненный свет (ср.: "зарево"), родственны словам со смыслом "видеть-глаз".

В русском языке и народно-поэтических воззрениях понятия "зари-зорьки" относятся к числу наиболее стойких и укоренившихся: от ласкательного эпитета "зоренька ясная" и сказочных имен Заря-богатырь, Иван-Зорькин (ср. также кличку животных -- Зорька) до древнейших присловий и заговоров.

Владимир Даль приводит пример подобных народных представлений. Так, о Солнце говорили: "По заре зарянской катится шар вертлянский -- никому его не обойти, не объехать". Сохранился также текст заговора, с которым нагая бабка обносит нагого младенца вокруг бани. "Заря, зарина, заря скорина, возьми с раба божия младенца зыки и рыки дневные и ночные". По народным поверьям, жизнь ребенка с момента рождения зависит от животворящей силы зари.

У восточных славян и русских Утренняя Заря, прогонявшая Ночь, считалась Девой-воительницей, Победительницей Тьмы и одновременно -- Матерью Солнца, которое она в прямом смысле рожала каждый божий день, подобно тому, как птица сносит яйцо. Такое представление восходит к самым глубинам протоарийского мировоззрения, впоследствии расщепившегося на самостоятельные, но во многом перекрещивающиеся индоевропейские мифологии. Рудиментами первичного миросозерцания (в Ригведе оно представлено концентрированно в виде богини Утренней Зари -- Ушас) можно считать такие русские сказочные образы, как Ненаглядная Красота, Марья Моревна, Царь-Девица, которые первоначально, как доказал А.Н. Афанасьев, были тождественны богине Утренней Зари.

В фольклоре сохранились и другие осколки древнейшей общеиндоевропейской мифологемы: Заря -- мать, Солнце -- сын или дочь. "Без утренней зорюшки солнышко не взойдет", -- гласит пословица. В Архангельской губернии записан заговор, обращенный к ночному небу и утренней заре:

"Заря-зорница, красная девица, сама мати и царица, светел месяц, часты звезды... Среди ночи приди ко мне хоть красной девицей, хоть матерью-царицей". В новгородской Хлудовской псалтири конца XIII века есть миниатюра: огнеобразная дева несет в руках Солнце, и имя ее -- "Зоря утрьняя".

Представление о жизнедарящей роли зари уходит своими корнями в самые глубины протоиндоевропейских верований. В Ригведе собрано около 20 гимнов, посвященных богине утренней зари Ушас -- создательнице света, воспламеняющей своими лучами Небо, своего отца, с которым богиня находится в кровосмесительном браке (слияние зари и неба воспринималось как акт совокупления). Ушас олицетворяет вечный свет, который был, есть и будет и если исчезает ночью, то на время; Ушас -- гарант его неизбежного возрождения (в этом смысле в Ригведе она именуется "знаменем бессмертия").

Отзвук имен светозарных божеств слышится в культурах разных эпох и народов: пророк Заратуштра (греч. Зороастр); женские восточные имена -- Зара, Зарема, Зарина. Были попытки сблизить с общеиндоевропейскими корнями "зор -- зар" (ср. украинское зирка -- заря) имя древнеегипетского бога Осириса (Озириса), истолкованного как Зарид, то есть Озаренный или Осиянный. Взаимодействие между индоевропейской и семитско-хамитской культурами и мифологиями на разных отрезках исторического развития бесспорно. Бесспорны также древние контакты между этносами. Так, статуэтка Осириса была найдена в Томской области (а статуэтка Амона -- в Пермской области). Что касается генеалогической связи, то следует отталкиваться от подлинного древнеегипетского звучания имени бога Осириса. В европейские языки вошел его древнегреческий эквивалент, который на древнеегипетском языке прочитывается как Усир (это при том, что в древнеегипетском письме иероглифы для обозначения гласных звуков отсутствуют).

Если сближать смысловое значение Осириса с озаренностью, то тогда напрашиваются и некоторые фонетические параллели: древнеегипетское имя Усир созвучно с древнеиндийским Ушас, а последнее приводит к русскому "ужас", что объяснимо только в том случае, если исходить из общеизвестных функций бога Осириса как владыки Царства Мертвых, царя Преисподней и главного судии на Страшном суде. Все становится на свои места, если вспомнить, что зори бывают как утренние, так и вечерние: первые приносят нарождение дневного света, а последние -- его смерть. Можно подобрать еще одно объяснение тому на первый взгляд необъяснимому факту, почему имя богини Утренней Зари -- Ушас превратилось в русский "ужас": это -- инцест (кровосмесительный брак) дочери с отцом -- ужасное и преступное прелюбодеяние с точки зрения развитых родовых отношений.

Космическую сущность любви, о чем писали многие мыслители Запада и Востока, -- в лапидарной форме выразил Данте: "Любовь, что движет солнце и светила". В русском народном мировоззрении (как и в мировоззрении других народов) обнаруживается иной аспект данной темы: сам человек оказывается сыном или дочерью небесных светил, тем самым образуя с ними небесно-космическую семью.

Впечатляющим носителем жизнетворящего начала природы выступает хорошо известный древнерусский и общеславянский бог -- Ярило, олицетворявший мужское естество и весеннее плодородие. Имя Ярилы, воплощавшего яростное детородное (сексуальное) начало, одновременно сливалось с понятием "яркий", "яр", "яровой" (весенний). В конечном счете и сам бог и его имя восходят к гиперборейским временам общеиндоевропейской этнической нерасчлененности и сопряжено с именем и функциями бога Гермеса ("ярого месяца").

Весенний празднике Ярилы, доживший до XX века и детально описанный этнографами, по существу, являлся исторически трансформированным на славянской почве хорошо известным дионисийским культом с непристойным органистическим действом. Аналогичным образом непременным атрибутом русского Ярилы был подчеркнут большой фаллос, сделанный из полена, а само празднество завершалось имитацией полового акта. В данной форме он является отголоском тех далеких древнеиндоевропейских верований, в соответствии с которыми для достижения плодородия и получения высокого урожая требовалось оплодотворить женщину на вспаханном поле.

Несмотря на подчеркнуто непристойный характер, Ярилин праздник отмечался в России повсеместно еще в начале XX века, правда, не в одни и те же дни.

В Тверской губернии в первое воскресенье после Петрова дня девушки и парни собирались плясать и веселиться в честь Ярилы. Матери охотно отпускали своих дочерей на это гулянье поневеститься. Женихи высматривали невест, а невесты -- женихов. Общение носило более чем вольный характер. Во время разгула любовью занимались под ветвистыми деревьями. В некоторых местностях Казанской губернии поселяне обоего пола плясали в честь Ярилы на полях, где перед этим окропляли скот священною водою.

В Воронеже в Ярилин день люди всех возрастов и обоих полов, нарядившись как в самый большой праздник, собирались с рассветом дня за городом на большой площади. Всеобщее разгулье выражалось в песнях и плясках. Из числа мужчин выбирали Ярилу, наряжали его в пестрое платье, украшали цветами, лентами и бубенчиками, лицо нарумянивали. Дети возвещали шествие Ярилы барабанным боем. Начинался всеобщий разгул, который обычно завершался страшным кулачным боем (заметим, что кулачный бой -- одна из древнейших ритуальных игр индоевропейцев).

Русский корень "яр" происходит от древнеарийского "ар" и обнаруживает свои следы в глубинах тысячелетий и в культурах различных народов: арии, Арджуна (один из главных героев "Махабхараты"), Иран (русифицированное название страны: первоначально Арьянам -- "страна ариев");

Аргус -- древнегреческий тысячеглазый великан, персонифицирующий звездное небо; Арес -- древнегреческий бог войны; Ярри -- хеттский бог войны: Эрос (Эрот) -- древнегреческий бог любви, одно из четырех космических первоначал.

Эрос и Ярила -- разнозвучащие имена (с единой корневой праосновой) общего праиндоевропейского Божества, почитавшегося нашими далекими прапредками в те стародавние времена, когда и протоэллины и протославяне были слиты в единый пранарод с единым языком и верованиями. Лишним подтверждением тому служит происхождение имени Геры -- древнегреческой богини, супруги Зевса. Яростно-мстительная и необузданно-вспыльчивая натура Геры -- точное воплощение ее первобожественной сущности, связанной с яростью как космическо-природно-человеческой стихией. Но и само имя Геры первоначально звучало как Яра. Славянские имена Ярослав, Ярополк, Яровит генетически являются однокоренными имени Гера; точно так же и имя самого знаменитого древнегреческого героя Геракла генетически является однокоренным имени Ярилы и созвучным (фонетически и семантически) славянскому Ярославу.

Космическая сущность бога Ярилы обнаруживается при проекции календарно-обрядовых функций на природно-циклические процессы, которые, как известно, обусловлены космическими причинами: движением Земли вокруг Солнца при вращении самой Земли, что создает соответствующую картину звездного неба, движением Солнца относительно других звезд и наоборот, скрытых галактических факторов и различных физических процессов, неизбежно влияющих и на земную жизнь.

Власть Богов над пространством и временем предполагала управление циклическими изменениями в природе: сменой времен года, месяцев, недель, суток, дня и ночи -- что все вместе и порознь увязывалось с круговоротом движения Солнца, Луны, планет и звезд. Отсюда вытекают и более обобщенные, по существу философские представления о "вечном возвращении", то есть возрождении времени, и циклических круговоротах во Вселенной. Все это в конечном счете привязывалось к космогоническому природотворческому акту, и в зависимости от биокосмических ритмов строились как летосчисление, так и вся хозяйственно-бытовая жизнь: сельские работы, охота и рыболовство, водная навигация, праздники и обычаи. В свою очередь исчисление суточного, недельного, месячного и годового времени возможно лишь на солнечно(лунно)-световой основе: световые циклы -- объективный базис всякого календаря.

В индоевропейских языках есть группа понятий для обозначения годовых и вообще -- временных циклов, в основе которых лежит древнейший корень "яр" ("йар", "аэр"). Он образует древнеиранское (авестийское) слово "год", лежит в основе древнегреческого понятия, означающего "время года", и безо всяких изменений воспроизводится в современном немецком языке: "йар" (Jahr) "год". В древнерусском языке слово "яра" означало лишь одно время года -- весну, но в реконструированном прославянском языке этим словом обозначался целый или, как говорили в народе, круглый год (кстати, одно из точных определений цикличности времени и изменений в природе). Отсюда и происходит имя древнерусского весенне-солнечного и жизнеродного божества Ярилы -- хозяина времени и зачинателя года. Весной начинается пробуждение природы и отсчет нового естественного жизненного цикла, устроителем и распорядителем которого выступает Ярило.

В данной связи уместно сделать одно важное отступление. Одним из любимых древних преданий детворы является сказка о 12 месяцах. Сюжет ее сколь оригинален, столь и загадочен. В середине прошлого века ее услыхала от своей служанки, бывшей родом из Словакии, знаменитая чешская писательница и просветительница Божена Немцова (1820--1862). Записала, перевела на чешский язык и опубликовала. С тех пор и пошла гулять сказка по свету. В России ее облюбовал и перевел по-русски не кто иной, как сам Н.С. Лесков. В этом переводе полностью сохранена первозданность оригинала -- тем он особенно ценен и интересен. Другие издания либо адаптированы, либо литературно обработаны. К последним относится и популярное драматическое переложение Самуила Яковлевича Маршака (1887--1964), по которому когда-то был снят полнометражный мультфильм.

Маршак наделил каждого из братьев-месяцев неповторимыми и запоминающимися чертами, соответствующими, впрочем, традиционным народным представлениям, которые, как и все драматическое действо, дают надежное основание для сопоставлений и выводов. По исходному сюжету, злая мачеха и ее дочь-сумасбродка отправляют нелюбимую падчерицу в лютый январский мороз в лес за фиалками (вариант -- за подснежниками). Бедная девушка встречает у ночного костра 12 братьев-месяцев. В переводе Лескова они описаны так: "три беловолосые, три помоложе первых, три еще моложе, а еще три всех моложе и прекраснее". Здесь перечень месяцев дается в порядке, обратном естественному ходу годичного цикла: от стариков зимних месяцев -- через зрелые осенние и молодые летние месяцы -- к юным весенним.

Обратный счет времени отнюдь не случаен (в народной мифологии вообще нет ничего случайного -- за каждой мифологемой скрывается глубочайший смысл, а то и несколько смысловых уровней). Братья-месяцы как властелины и хранители времени способны управлять его течением -- ускорить или повернуть вспять. Осуществить это они могут все вместе, путем коллективного магического деяния раскрутив годичное колесо времени (настоящая славянская Калачакра!). Каждому же в отдельности -- при строгом соблюдении канонической последовательности шагов -- подвластен лишь строго определенный отрезок годового цикла. В словацком сказочном шедевре отразилась мечта многих поколений овладеть временем, подчинить своим потребностям его неумолимый и необратимый ход, победить старость и саму смерть. В соответствии с развитием сюжета, сказочные хозяева годичного цикла берут под свое покровительство добрую падчерицу, ради ее спасения ускоряют (а не поворачивают, что они тоже умеют) смену времен года, одаривают свою подопечную сначала цветами, затем -- ягодами, а под конец --- яблоками (по законам жанра встреча с космическими заступниками повторяется трижды).

Данная сюжетная линия в свернутом виде повторяется и у других народов -- в русской сказке "Морозко", немецкой -- "Бабушка Метелица", японской -- "Земляника под снегом" и т.д. Их общая особенность: дарителем благ и счастливой жизни, в схематической форме выражающих мифологему Золотого века, здесь выступает не совокупный годичный цикл в лице 12 месяцев, а загадочный персонаж в единственном числе, почему-то непременно связанный с зимним холодом -- Мороз или Метелица, от которых гибнут злые герои (точнее -- героини) сказки. Все это вместе взятое прямиком указывает на Север и обнажает полярные корни исходных сюжетов.

Так, в сказке о 12 месяцах закодирована архаичная информация, восходящая к первоистокам арийского мировоззрения и предыстории индоевропейских и неиндоевропейских народов. Об этом свидетельствует один несомненный факт, на который обычно не обращается особого внимания. В адаптированных вариантах сказки действие развертывается в лесу, где у костра коротают время братья-месяцы. В первоисточнике же костер горит на вершине высокой горы и, соответственно, все происходит именно там. Все это -- трансформированный в сказочном сюжете архетип далекой Северной прародины, выраженный в ее символе -- полярной горе Меру.

Современное русское слово "год" также древнейшего происхождения. Его лексическая основа восходит к санскритскому многозначному слову "gy", в первую очередь служащему для обозначения понятий "бык" и "корова" (это значение сохранилось в современном русском языке "говядина", образованном от устаревшего ныне "говядо", означавшего всякую крупную рогатую скотину -- быка, вола, корову). Но санскритское "gy" означает также "звезды" и "лучи света" (и кроме того, "речь" -- откуда русское "говорить"), что несомненно раскрывает его космические корни и делает понятным астрально-циклическое происхождение самого слова "год".

С неотвратимым воздействием неведомых космических сил (в том числе и астрально-природных циклов) связано понятие "рок", имеющее временное происхождение (ср.:"срок"). В древнерусском языке оно означало не только "судьбу" (как это имеет место в современном языке), но и "год" (в украинском языке это значение сохранилось и поныне). Этимологически понятие "рок" восходит к санскритскому слову "rас", где оно означает в первую очередь "созидать", "творить", "создавать", "устраивать", "упорядочивать", что в целом соответствует пониманию Космоса как упорядочивающего начала. Но космическая сущность рока предполагает наличие в нем неких непреодолимых законов в виде неизбежной судьбы. Роковая предопределенность -- это вовсе не божеское предначертание. Это -- несравненно большее, глубинное и непостижимое. В мифологической традиции против рока и судьбы бессильны любые боги. Вселенская неотвратимость рока определяет жизнь людей и ход истории. Как и другие космически насыщенные категории, рок связан с речью или ее эквивалентами. Само слово "речь" является производным от однокоренного ему слова "рок" (ср.: "реку", т.е. "говорю", "пророк"). К этому же лексическому гнезду примыкают слова "рокот" и "рык".

Известна и смягченная трактовка образа Ярилы, сближение его с богами солнечного пантеона и даже отождествление с Солнцем, как это сделано в весенней сказке А.Н. Островского "Снегурочка". Великий русский драматург опирался на нижегородскую трактовку языческого мифа о Яриле -- боге Солнца, любви и плодородия. Дожившая до наших дней легенда гласит: в стародавние времена Земля пребывала во мраке и стуже, но пришел бог Ярила и озарил ее своим светом, согрел своим теплом. Тогда-то и родился из недр Земли человек. Был он сначала несмышленышем, пока не просветил его разум Ярила своей молнией. С тех пор и стал человек властелином во Вселенной.

В своем беллетризованном переложении древнерусских легенд и преданий Островский использовал образ и другого славянского божества -- Леля, придав ему чисто человеческие черты. О Леле слышали очень многие, но подробностей не знает толком никто. Бесспорно лишь одно: Лель -- бог любви. Далее мнения расходятся. Одни уподобляют его мальчику, наподобие греческого Эрота или римского Амура-Купидона; вырастая, Лель превращается в Полеля. Другие склоняются к признанию в далеком прошлом развитого культа бога любви, сведения о котором оказались начисто утраченными. Третьи вообще считают Леля литературным вымыслом, берущим начало от мифологов польского Возрождения и Просвещения.

Действительно, прямых летописных свидетельств о Леле не сохранилось, есть лишь косвенные -- фольклорные и лингвистические. Например, хорошо всем знакомый припев русских и других славянских песен "люли-люли" восходит к первоформе "ой, лелю!", где "лелю" --- звательный падеж от имени Лель. Его-то, бога любви, и призывают поющие и танцующие. Точно так же русское слово "лелеять" означает высшее проявление любви и нежности.

Древним народом, заложившим вместе с пеласгами и эллинами основу греческого этноса, были лелеги. Страбон называет лелегов кочевниками, по пути их передвижения всюду оставались курганы. Они были союзниками троянцев и разделили с ними горечь поражения. В наименовании народа "лелеги" явственно проступает имя бога Леля. Данная корневая основа обнаруживается и в других словах, в частности -- в названиях птиц: русск. "лелек, лелька" -- козодой; укр. "лелит" -- сова; польск. "лелит" -- сова, сыч. Хорошо известны также русские женские имена Леля и Ляля, и их вовсе необязательно трактовать, как уменьшительные от общеевропейского имени Елена.

Несомненные функции животворящего плодородия обнаруживаются и у знаменитого русского "скотьего бога" Белеса (Волоса), покровителя стад и символа неотделимого от их количества богатства. Относительно происхождения его на первый взгляд простого имени за последние два столетия было выдвинуто немало версий. Однако, несмотря на оригинальность некоторых соображений, не приходится особенно сомневаться в тесной связи имени Велеса со смысловым и лексическим гнездом, куда входят слова "велеть", "повелевать", "великий" и их дальнейшие трансформации "воля", "владение", "власть", "вельми" и т.д. В конечном счете Волос-Велес оказывается семантически сопряженным с понятиями "вол" ("бык") и "волот" ("великан"). Кроме того, совсем неслучайным представляется и корень "лес" во втором слоге имени "скотьего бога". Возможно прочтение "в[еликан] лес[а]" -- или "лесной великан". Не исключено, что здесь оказались наложенными друг на друга несколько смыслов.

Любопытно, что от имени бога Волоса образовано одно из русских народных наименований созвездия Плеяд -- Волосыни. Волосыни -- дочери Волоса-Велеса. Тем самым обнаруживается космоургическая и звездно-творительная сущность "скотьего бога". Одновременно прослеживаются параллели с другими образами индоевропейской мифологии. Как известно, эллинская история Плеяд насыщена самыми неожиданными событиями и перипетиями. Уже говорилось что одна из семи Плеяд была титанида Майя - мать Гермеса. Нелишне однако напомнить: сами Плеяды -- дочери титана Атланта. А раз в более поздней славяно-русской версии Плеяды-Волосыни -- дочери Волоса-Велеса, то значит, в отдаленном прошлом, на стадии нерасчлененных еще культур, у Атланта и Велеса был единый праобраз. Целью настоящей главы не является разработка темы легендарной Атлантиды и ее сопряжения с Гипербореей. Тем не менее мысль о былой тождественности великана Атланта и волота Велеса напрашивается сама собой.

Древнерусская языческая вера, уходящая своими корнями к самым истокам человеческой цивилизации и мировой культуры, рухнула и исчезла с лица Земли под ударами новой религии, уступив место библейской картине мира и системе христианских ценностей. Но русские боги не сгинули в небытие - они сохранились в русском духе и тех его неповторимых чертах, которые делают русского человека непохожим на любого другого. Прекрасно сказал об этом известный русский публицист Михаил Осипович Меньшиков (1859--1918):

"Ничто не умирает. Не умирают души людей и явлений. Не думайте, что умерли древние боги... Они живут гораздо ближе к нам, чем мы думаем, они живут в нас самих. Эти наши страсти, эти племенные свойства, созданные вместе с нашей природой. Идолы богов разрушены, имена их исчезли или послужили материалом для поэтического творчества, самое же существо богов осталось. Тот же попирающий Гнев, та же Жадность, то же Великодушие, та же Красота, та же Любовь. Не где-то в Греции, а под черепом вашим помещается Олимп, управляющий судьбой вашей, и хотите ли вы этого или нет, сознательно или бессознательно вы до сих пор служите древним богам -- мрачным или светлым, смотря по преобладанию в вас темного или светозарного начала".

Примерно в том же духе и примерно в то же самое время высказался и известный русский мыслитель Василий Васильевич Розанов (1856--1919):

"Языческое", "язычники" вовсе не умерли с Зевсом и Палладою; но живут среди нас то как странствующие люди, то как странствующее явление, то как оттенок нашей биографии, души, совести; наших идеалов, чаяний и надежд".

Таким образом, традиции и обычаи, верования и пристрастия, сложившиеся многие тысячелетия назад, однажды войдя в плоть и кровь народной жизни, сохранились там навсегда. Они впитываются русским человеком с молоком матери и передаются от поколения к поколению. Другое дело, что каждое новое поколение распоряжается этим неисчерпаемым духовным богатством по-своему.