Так называлась одна из работ Николая Евреинова, режиссёра и теоретика театра начала ХХ столетия, в которой он, в частности размышлял о том, как мистериальный, ритуальный символ - голова (маска) козла со временем утрачивала свою сакральность, рождая иное - в чистом виде театральное действие. В другой своей работе ("Апология театральности") он писал буквально следующее
"Человеку присущ инстинкт, о котором, несмотря на его неиссякаемую жизненность, ни история, ни психология, ни эстетика не говорили до сих пор ни слова. – Я имею в виду инстинкт преображения, инстинкт противопоставления образам, принимаемым извне, образов, произвольно творимых человеком, инстинкт трансформации видимостей Природы, достаточно ясно раскрывающий свою сущность в понятии «театральность». (Выделение моё - О.Б.)
Обычно, когда вспоминают Евреинова, то с пафосом и в тоже время совершенно несерьёзно поминают этот пресловутый "инстинкт театральности", интонационно будто намекая на некоторую чудаковатость эксцентричного режиссёра.
Меж тем, взглянув на сие утверждение с позиций не узко-театральных, а эзотерических в самом широком смысле слова, можно заметить о сколь важном механизме защиты человеческой идентичности говорит Н.Евреинов. По сути дела он утверждает, что внутренний механизм творения образов, ролей, символов, позволяет человеку ограничить и обезопасить свою личность от вторжения инородных энергоинформационных паразитов, чаще просто именуемых бесами, демонами, вампирами и т.п. Творчество, творение символов внутри себя есть форма защиты, и возрастания человеческой души. Говоря в христианской терминологии, проблема звучит как "путь обожения через творчество" или "символ, как инструмент обожения". Взгляд интересный, особенно с учётом того, что чаще искусство полагается какой-то неполноценной духовной практикой, вроде, как и дорогой, путём, но менее состоятельным и не столь эффективным, чем, к примеру, путь церковный, аскетический, ритуальный. Я сейчас хотел бы уклониться от бытовых разбирательств того, кто больше разложился в те последние времена, что скрипят на нашем пороге. Потому, как в равной степени сложно найти сейчас здоровую церковную или театральную (а шире - вообще - культурную) ситуацию. Бардак повсюду, так что обратимся к ситуации более идеальной, нежели к реальной. Итак, попробуем разобраться в том, каким образом механизм творения образов внутри себя защищает человека от инородных инволюционных и деструктивных сил?
Вроде бы как на дворе двадцать первый век и теория символа худо-бедно, но представлена в головах интересующихся эзотерикой, духовностью, обрядом, иконописью и прочими подобными темами. Вроде бы все договорились, что всякий символ представляет собой троичную структуру из того, что мы хотим означить (означаемое), из того, как мы это означиваем (означающее) и из некоего смысла, возникающего на взаимодействии первой и второй составляющей. Эта третья, объединяющая, синтетическая природа и есть знак, символ. Символом же мы считаем не всякий знак, а тот, что позволяет на основе одного означающего выявить целый букет самых разных означаемых. Т.е. много смыслов, интерпретаций рождённых на одно означающее. Поскольку в символе всё тот же принцип нераздельной троицы, то означаемое, означающее и знак, мы если и разделяем, то только на уровне абстракций. На деле же - символ единый и очень странный объект. Ведь одна часть символа - означаемое существует в другом мире, обладает нетварной, идеальной природой. Причём понятно ведь, что означаемые действительно существуют - иначе бы просто нечего было означать. И они (означаемые) - есть полноценная часть символа, которая пребывает в ином мире. Вот икона, к примеру, потому и икона, а не доска, что у неё есть означаемые, действительно пребывающие в горнем мире. Причём, по мере того, к примеру, чем больше народу будет молиться через икону, тем больше корреляций, смыслов возникнет на стыке означаемого и означающего. Т.е. икона будет наделяться всё большими значениями. Такой механизм насыщения символа новыми значениями усиливает его потенциал, мощь, так скажем. От того, к примеру, намоленная икона - символ с очень большой плотностью значений - ведь, сколько народу к ней приходило со своими историями, просьбами, слезами. В какой-то момент энергийная плотность переходит какой-то критический барьер и происходит материализация информации - мироточение, к примеру. Точно таким же образом работает всякий символ, путь даже и взятый произвольно. Как только мы возьмём предмет и наделим его сакральным значением, так сразу же механизм символического начнёт работать. А дальше - дело техники, организаторов ритуала - устроить какую-ту форму насыщения символа новыми смыслами. Если обряд построен верно, то механизм гарантировано начнёт работать, означающее даст связь с означаемым, граница между мирами будет открыта, начнётся свободное перетекание энергий, информации, пойдут исцеления, чудеса, пророчества и т.д. Классическая форма - Литургия. Идеальный символ, идеальный пример обряда. Каждое воскресенье верующие насыщают хлеб и вино значениями нематериальными, так, что действительно получают прямой доступ ко Христу. Но только те, кто верит, кто пребывает в символе. Ибо символ не постигается со стороны, умозрительно. Он имеет квантовую природу, когда результат действия зависит от позиции наблюдателя. И поэтому для одних будет встреча со Христом, благодать, величайшее чудо, для других - просто кусочки хлеба в кагоре. И те и другие правы, но одни имеют доступ к символу, другие - нет. Ведь сам механизм причастия - насыщения символическими значениями чаши вина и хлеба был известен задолго до Христа. Он (Христос) ведь берёт уже отлаженный ритуал и насыщает его новым значением - своей кровью и плотью. Т.е. Он известный механизм использует, и это верно - символ всегда восприимчив к новым значениям, от каждого нового насыщения он становится только более полным, сильным, так скажем. В конечном итоге вся Литургия оказывается образцовым, с точки зрения режиссуры ритуалом, весь смысл которого именно в запуске символического механизма. Механизма связи со Христом. Вот почему Он служит на каждой Литургии руками священника. Потому, что дверь к нему открыта. Аналогичным образом, конечно, всякое явление, создающее символы, прорывается к горнему. Культура, настоящая культура именно этим постоянно и занята - созданием неких символических систем, которые обращаются к той или иной части мира идей, не обязательно напрямую и всегда открыто ко Христу. В культуре Истина дробиться, символ может становиться более частным, описывающим ту или иную область горнего, но в целом культура, как говорил Флоренский, есть "причастие будущего времени". Т.е. совокупность символов в культуре возвращает человечество к литургической полноте. И тут мы понимает, что всякое творчество человеческое - есть акт личной воли, устремлённой в горнее через создание символа. Будь то стихотворение или театральное действие. Театр, конечно, наиболее интересен, поскольку и синтетичен и общинен, а значит - по сути дела, может являть в себе полноценную ритуальную машину, форму церкви, которая оперирует подвижными означающими. Т.е. в роли хлеба и вина всегда выступает различные предметы, ходы, звуки, люди и т.д. В том, что люди постоянно экспериментируют с системой означающих нет, ничего странного или кощунственного. Символ невозможно разоблачить, лишить функциональности и т.д. Бертран Рассел в своей книге "Наука и религия" приводит в частности вроде как очередной разоблачающий церковников факт
Веками считалось, что хранящиеся в Палермо мощи св. Розалии имеют целительную силу. Первое же анатомическое обследование показало, что на самом деле это останки козла.
Кстати, забавно, но мы опять возвращаемся к теме евреиновского древнегреческого трагедийного козла. Что опять же не случайно, ведь мёртвый козёл сам оказывается символом символа. В этом примере с мощами символ сам свидетельствует о себе - символ преодолел сопротивление материала, из которого был сделан - останки козла, наделённые смыслами через молитвы верующих, стали полноценной дверью в горнее, проводником нетварных энергий и т.д. И тут мы в наших размышлениях вплотную подходим к проблеме материала. Из чего мы делаем означающее? Если означаемое нетварно и лежит за пределами нашего мира, то означающее - целиком здесь. Камень для скульптора, краски для художника, тело для танцора или для аскета. И балетный танцор, и аскет - постник, в определённом смысле заняты одной практикой - они рассматривают тело, как способ создания символа, уподобления Христу в конечном итоге. Даже приёмы схожи - ограничения в питании, нагрузки и проч. Есть, разумеется и различия, от того и результат несколько разный, но и во всяком случае и танцор и аскет получают тело - символ, тело - способ связи с идеальным. Но ведь материя может быть и более тонкой, аура, тело эмоций, ментальное тело - всё это тоже материя, хоть и менее зримая. Но с ней тоже можно (и нужно работать) И вот тут и возникает вопрос - посредством чего работать с такой материей, как придавать ей нудную форму? Как ваять из глины - понятно - руками. Кисточками и проч. Для ментального тела есть свои инструменты. Это внимание и воображение. Умение вообразить, создать образ в тонком теле и умение его удержать в сознании, развить до символа, насытить значениями. Работа со вниманием, концентрация (деконцентарция) и воображение часто именуется медитацией. Пусть так. Дело не в терминах. И вот тут надо понимать, что образ созданный из тонкого человеческого тела (к примеру, из ментального) наиболее близок человеку, ведь он по-сути и есть сам человек, его часть. А с другой стороны такой воображаемый образ наиболее близок по природе к миру идеальному. Горний и тварный миры сходятся именно в концентрированном воображении человека. И тут уместно " о которой я писал - по сути же символов, точек получения информации из горнего мира. Если эти виртуальные помощники проработаны подробно, то человек получает надёжный источник информации из Горнего, ведущего, советчика, причём, что очень важно - он делает через улучшения, символизации своей природы. Ведь такой символ - часть человека, которая став символом - очистилась. Поскольку связь в этом случае происходит через символ, человек не использует сторонних существ для выкачивания нужной информации. Виртуальные помощники не заставляют человека раскрывать тонкие планы для неизвестно каких сил. Основное усилие совершает сам человек, своим творческим актом создавая символ и концентрируя на нём внимание. Тут уместно вернуться к мысли Евреинова, с которой началось наше рассуждение - творение своих образов, театральность есть инстинкт противопоставления образам, принимаемым извне.
Изучив этот механизм, мы видим, что это действительно так - ничто не защищает человека от бесов надёжнее, чем творческий акт, поскольку в результате истинного творчества создаётся очищенный от искажений канал связи с идеальным миром, канал обожения средствами творчества, причастие будущего века. 20.09.2005 Боровик Олег Евгеньевич ".
