Кто заложил основы классической механики  > Humans.ru  > Клуб ЧеловекИ  > Пробная тема  > Кто заложил основы классической механики

[Внимание! Это дискуссионный материал!]

– Назовите, дорогой читатель, самого известного Вам физика.

– Исаак Ньютон!

– Я, пожалуй, соглашусь с Вами. Это действительно самый знаменитый и гениальный ученый, работавший когда-либо в сфере физики. Так, во всяком случае, принято считать. А не припомните ли Вы, чем именно прославился Ньютон?

– Он открыл три закона, названные его именем, и еще всемирный закон тяготения. Ньютон также разработал теорию света. Кроме того, ему принадлежат выдающиеся открытия в области математики: он автор интегрально-дифференциального исчисления.

– Очень хорошо! Всё, что Вы перечислили, изучается в школе. И это всё сделал один человек, имя которого Вы назвали, не так ли?

– Да, именно так.

– Но, может быть, Вы слышали, что первый закон Ньютона на самом деле открыл вовсе не Ньютон. Этот закон гласит: физическое тело остается в покое или прямолинейно и равномерно движется с постоянной скоростью, если на него не действует никакая сила, т.е. если телу не мешать, оно движется по инерции.

– Да-да, я слышал об этом. Инерционные системы иначе называются «галилеевскими», потому что закон инерции – так еще называют первый закон Ньютон – открыл Галилей. Он катал по наклонной плоскости шары, и убедился: если шару не препятствовать, то, скатившись по наклонной плоскости с некоторым ускорением, он выходит на горизонтальную поверхность и далее катится по прямой, не меняя уже приобретенной скорости.

– Вы прекрасно знаете школьную программу. Только ведь историкам науки известно и другое. Галилею так и не удалось сформулировать закон инерции или первый закон Ньютона. Нигде в своих сочинениях он не написал, что при своем движении шар будет катиться бесконечно долго равномерно и прямолинейно. Он считал, что рано или поздно это движение перейдет в круговое, так что для итальянского физика «инерционным» движением было аристотелевское движение по кругу. Впрочем, сам термин «инерция» был введен не Галилеем, а Кеплером.

– Что ж получается, инерцию открыл Кеплер?

– Нет, так тоже сказать нельзя. Кеплер думал, что физическое тело активно, а не пассивно сопротивляется действующей на него внешней силе. Другими словами, он представлял себе некую инерционную силу, внутренне присущую телу. Поэтому Кеплер был так же далек от истинного понимания закона инерции, как и его итальянский коллега.

– Так кто же открыл первый закон Ньютона?

– Авторство этого закона принадлежит Декарту. Именно в декартовых «Началах» (1644), а вовсе не в ньютоновых «Началах» (1686), мы находим чеканную формулировку: «всякая вещь пребывает в том состоянии, в каком она находится, пока её что-либо не изменит». Правда, этот закон французский мыслитель трактовал шире, чем это предполагается первым законом Ньютона. Декарт писал: «если некоторая частица материи квадратная, она пребывает квадратной, пока не явится извне нечто изменяющее её форму».

– О, так выходит, что Декарт не имел в виду механическую инерцию движения?

– Французский мыслитель включал механическую инерцию в более общий, можно сказать, философский закон инерции: нечто не происходит из ничего, на всё имеется причина. Однако сразу после процитированной фразы в разъяснениях к этому закону говорилось: «если же эта частица материи покоится, она сама по себе не начнет двигаться; у нас нет также никаких оснований полагать, что, начав двигаться, она когда-либо прекратит это движение, если только не встретится что-либо замедляющее или останавливающее его. Отсюда должно заключить, что тело, раз начав двигаться, продолжает это движение и никогда само собой не остановится. Но так как мы обитаем на Земле, строение которой таково, что все движения, происходящие вблизи нас, быстро прекращаются, притом часто по причинам, скрытым от наших чувств».

– Эти разъяснения недвусмысленно говорят в пользу того, что Декарт отчетливо понимал суть закона инерции. Но если он сформулировал «первый закон», то, по всей видимости, он сформулировал и «второй закон»?

– Совершенно верно. Вот он: «всякое движущееся тело стремится продолжить свое движение по прямой»

– Содержание этого закона, должно быть, пересекается с содержанием предшествующего закона, не так ли?

– Отчасти так. Но Декарту важно было этим законом подчеркнуть именно прямолинейность движения, которая прямо не вытекает из предыдущего закона, который, как мы видели, затрагивал и форму материальных частиц. В разъяснениях ко второму закону Декарт ссылается на эксперимент с камнем, выпущенным из пращи. Камень раскручивается по окружности и, казалось бы, выпусти его из пращи, он продолжит совершать круговые движения. Но это не подтверждается в опыте, говорит Декарт. В точке пространства, где камень высвобождается из пращи, он начинает двигаться по касательной к окружности. Согласитесь, читатель, вложенное во второй закон содержание несколько отличается от содержания первого закона?

– Согласен. Был ли у Декарта третий закон и если был, как он формулировался?

– Третий закон был и формулировался он так: «если движущееся тело встречает другое, более сильное тело, оно ничего не теряет в своем движении; если же оно встречает более слабое, которое оно может подвинуть, то оно теряет столько движения, сколько сообщает».

– Признаться, мне не очень понятен смысл этого закона. То ли дело у Ньютона: в отношении третьего закона к нему нет никаких вопросов. Его закон гласит: сила действия равна силе противодействия; обе силы направлены по одной прямой в противоположные стороны. В формулировке же декартовского закона не ясен сам термин «сильное тело».

– Действительно, Декарт пользовался еще не совсем устоявшимися терминами. Под «силой тела» он понимал, собственно, количество движения, т.е. произведение массы тела на его скорость. Но даже при таком понимании термина «сильное тело» его третий закон не только неясен, но просто ошибочен. Из подробных разъяснений следует, что Декарт неверно решил первую задачу физики на соударение упругих тел. Он считал, что небольшое тело, обладающее малой массой и движущееся пусть даже с большой скоростью, при встрече с огромным массивным телом, покоящимся на земле, просто отскочит от него, как мячик отскакивает от стены. Декарт думал, что скорость мячика абсолютно не изменится по величине, а изменится только направление его движения. Очевидно, такое решение ему подсказал всё тот же опыт. Но если подходить к этой задаче строго, то окажется, что мяч потеряет в скорости по сравнению с первоначальной её величиной во столько раз, во сколько раз масса мяча меньше массы дома плюс масса земли, на которой дом расположен.

– Так-так, если открытие первых двух законов движения физических тел нужно приписать Декарту, то третий закон целиком заслуга Ньютона?

– Не совсем так. Третий закон в формулировке Ньютона не имеет той общности, на которую может претендовать физический закон. Он кается двух сил, направленных в противоположные стороны, т.е. мы имеем дело с частным случаем сложения двух векторных величин, когда их сумма равна нулю. Но силы могут быть направлены под углом друг к другу, и тогда нужно будет воспользоваться общим правилом сложения векторных величин, а именно правилом параллелограмма, которое было известно уже Архимеду. Ньютону пришлось к своему третьему закону приписать еще шесть следствий, первое из которых касалось правила параллелограмма. Однако правило параллелограмма не является следствием третьего закона (или аксиомы, как говорил иногда Ньютон), хотя из правила параллелограмма путем логических рассуждений можно прийти к третьему закону.

– Итак, третий закон движения не совсем хорош в формулировке Ньютона и совсем плох в формулировке Декарта. Тогда, как нужно формулировать третий закон движения и кто из физиков дал правильную формулировку?

– Данный вопрос поставлен не совсем корректно. С точки зрения логики, правильнее было бы первые два закона Ньютона объединить в один, как это дел предшественник Ньютона, Роберт Гук. Он мог бы звучать примерно так: если на тело действует сила, оно приобретает соответствующее ускорение; если такая сила отсутствует, то тело сохраняет свое инерционное состояние (т.е. либо остается в покое, либо равномерно, прямолинейно и бесконечно долго движется в пространстве). То, что Ньютон не совсем удачно сформулировал в качестве третьего закона механики, лучше было бы заменить законом сохранения количества движения. О нём прекрасно был осведомлен Декарт, хотя он и не сумел правильно им воспользоваться для всех возможных случаев соударения упругих тел. Ньютон сформулировал закон сохранения количества движения в качестве своего третьего следствия, которое, опять же, логически не вытекало из его третьего закона движения.

– Вы хотите сказать, что формализованная физика Ньютона не образовывала единой и замкнутой системы?

– Нет, не образовывала. Если вводить закон сохранения количества движения, нужно вводить законы сохранения энергии и вращающих моментов. При решении вариационных задач механики не обойтись без закона наименьшего действия. Отдельно нужно говорить о принципе относительности, который был введен Ньютоном в качестве пятого следствия, хотя ясно, что это совершенно независимый принцип механики. Кстати, Галилей в силу своего непонимания принципа инерции, разумеется, не мог осознавать всю глубину принципа относительности, который сейчас носит его имя.

– По-вашему, механический принцип относительности несправедливо называется «галилеевским».

– Нет, не справедливо. Когда Галилей писал о неизменности механических движений, совершаемых телами внутри каюты корабля, плывущего по морю и неподвижно стоящего у причала (полет бабочки, падение капель из бутылки и т.д.), он держал в голове образ вращающейся Земли. Галилей защищал систему Коперника, проблемой которой было невидимое вращение Земли относительно звездного неба. Его пример с каютой корабля дополнил множество таких же примеров (с облаками и т.д.), которые приводил Коперник.

– То есть принцип относительности Галилей понимал ровно так же, как и Коперник?

– Не только Коперник. Уже Птолемей прекрасно осознавал относительность движения системы Земля – Солнце. Он взвешивал, что лучше принять: гелиоцентрическую систему Аристарха Самосского или более древнюю геоцентрическую систему. Если разделить длину экватора на 24 часа, получим 1666,7 км/ч – такова скорость вращения предметов на экваторе. Птолемей посчитал, что из-за такой огромной скорости ни один предмет – камни, леса, птицы, облака, воды рек и океанов – не удержится на поверхности Земли. Поэтому после недолгих рассуждений (они приводятся в «Альмагесте») он отверг гелиоцентрическую систему мира. Галилей не смог бы убедить ученый мир своим примером с кораблем в справедливости системы мира Коперника. Он вообще намного хуже Коперника представлял себе механику Солнечной системы. Например, в доказательство системы мира по Копернику он указывал на отливы и приливы, что в корне ошибочно.

– Мне также известно, что Галилей не поддержал передовую идею Кеплера об эллиптических орбитах и твердо стоял на круговых траекториях, предложенных Коперником.

– Кстати сказать, Кеплер был намного убедительнее Галилея в отстаивании гелиоцентрической системы.

– А разве Кеплер боролся за коперникову систему?

– Еще как! Историкам науки известного его сочинение «Сон, или Посмертное сочинение о лунной астрономии», которое вышло в 1634 г. после смерти автора, но начато им в 1593 г., т.е. задолго до выхода галилеевского «Диалога о двух главнейших системах мира – птолемеевой и коперниковой» (1632). Под «лунной астрономией» Кеплер понимал астрономию, которую могли бы разработать жители Луны. Он представил себе кинематическое движение Земли и Солнца, которое можно было бы ожидать, если начало координат разместить не на Земле, как Птолемей, и не на Солнце, как Коперник, а на Луне. Это очень интересное сочинение Кеплера, над которым он трудился почти всю свою сознательную жизнь.

– Мне ничего не известно об этом сочинении.

– Не только Вам, читатель. Даже такой известный историк как Эрнст Мах, видимо, ничего о нём не слышал. В его известном историко-критическом очерке по механике (1883) не нашлось места не только этому важному сочинению Кеплера, но и «Началам» Декарта, которые мы цитировали. После Маха акценты в истории становления классической механики были сдвинуты в сторону Галилея и Ньютона, хотя нужно было бы их ставить на Кеплере и Декарте.

– Ну, я не знаю… Мне представляется, что на долю Кеплера и Декарта выпало не меньше славы, чем на долю Галилея и Ньютона. Но допустим, что Галилей не имел точного представления ни о законе инерции, ни о принципе относительности, который тесно связан с ним. Так ведь и Кеплер, и Коперник тоже плохо представляли себе эти вещи. Кого считать автором наиважнейшего принципа относительности?

– Во-первых, «наиважнейшим» этот принцип сделали релятивисты после того, как они распространили его на электромагнитные явления. Мне кажется, он стоит в ряду обычных законов механики. Сами подумайте, почему он должен быть важнее, например, закона сохранения количества движения?

– Если мы остаемся в рамках классической механики, то это, наверное, так. А что вы имеете в виду под вторым.

– Во-вторых, принцип относительности движения был понят и блестяще применен Христианом Гюйгенсом как раз при успешном разрешении декартовской задачи на соударение упругих тел. Говорят, в Голландии, откуда родом Гюйгенс, принцип относительности называется его именем, а не Галилея. Если бы Вы прочли его трактат «О движении тел под действием удара» (1669), Вы согласились бы с этим выбором названия.

– Возможно. Но сейчас Вы напомнили о нерешенной задаче Декарта. Стало быть, только Гюйгенс решил её верно?

– Не он один. История с задачей Декарта довольно любопытна. Над её решением бились многие механики Европы, в том числе, и Ньютон (на этот счет имеются документальные свидетельства). Однако никому не удавалось её решить. Тогда в 1666 г. Лондонское Королевское общество, первым иностранным членом которого был Гюйгенс, объявляет конкурс по поиску решения этой задачи. В конкурсе приняли участие многие исследователи, но правильное решение прислали три человека – Валлис (Уоллис), Рен и Гюйгенс. Валлис представил решение в том же 1666 г., Рен – в 1668 г., а Гюйгенс – 7 января 1669 г.

– Что же получается, Ньютон не внес никакого вклада в разработку трех законов, которые носят его имя?

– Да, но его, собственно, и не в чем винить. Наоборот, в «Поучении» к вводному разделу «Начал» Ньютон после формулировки и разъяснения всех трех законов написал: «Из этих двух законов и из третьего, кавалер Христофор Рен, доктор богословия Иоанн Валлис и Христиан Гюйгенс, величайшие геометры нашего времени, вывели законы удара и отражения тел, и почти одновременно сообщили их Королевскому обществу, причем их выводы, во всем касающемся этих законов, между собой согласны. По времени обнародования найденного Уоллис был первым, затем следовал Рен, затем – Гюйгенс. Справедливость этих законов была подтверждена Реном перед Королевским обществом опытами с маятниками».

– Таким образом, Валлис, Рен и Гюйгенс решали декартовскую задачу на соударение шаров, которые подвешивались на нитях как маятники, опираясь исключительно на законы, сформулированные самим же Декартом?

– В этом нет никаких сомнений. В своем вводном разделе, где даются определения и формулируются законы и следствия, Ньютон просто пересказал то, что было сделано до него, причем не самым лучшим образом. Об этом можно ещё поговорить, но этот разговор обещает слишком затянуться.

– Хорошо, не нужно. Теперь предположим, что Вы правы и авторство всех трех законов движения не принадлежит Ньютону. Даже в этом случае на долю этого великого человека приходится немало достижений. Чего стоит один только его всемирный закон тяготения, или Вы станете отнимать у него и эту заслугу?

– Отнимать или не отнимать – судить Вам. Знаете ли Вы, кто надоумил Ньютона написать его «Начала»?

– Нет.

– Роберт Гук. После смерти Роберта Бойля, он возглавил Королевское общество и однажды попросил Ньютона написать статью в издаваемый Обществом журнал «Philosophical Transaction» и вот какого содержания. Гук, основным интересом которого были действующие в природе силы (например, сила упругости), догадался о формуле закона всемирного тяготения. Он понял, что сила притяжения должна убывать обратно пропорционально квадрату расстояния между взаимодействующими телами. То, что эта сила должна быть пропорциональна массам взаимодействующих тел и некой константе, согласующей между собой единицы измерения и значения всех физических величин, ни у кого сомнений не вызывало. Таким образом, главную проблему решил именно Гук.

Другими словами, Гук был тем первым человеком, у которого перед глазами всплыла формула всемирного тяготения в виде

F = G * (m1/r) * (m2/r),

где F – сила притяжения, G – гравитационная константа, m1 и m2 – массы двух взаимодействующих тел, r – расстояния между двумя взаимодействующими телами.

– А Вы ничего не путайте? Разве Вам не известно, что Ньютон первым уловил связь между яблоком, падающим на поверхность Земли, и вращением Луны вокруг Земли? В школе объясняют, что Луна, как и яблоко, упало бы на Землю, только из-за тангенциальной составляющей скорости движения Луны последняя как бы проскакивает мимо Земли. Философы усматривают величие Ньютона как раз в том, что он объединил явления земные с явлениями космическими.

– Историю про яблоко сочинил сам Ньютон, когда отвечал на трудный вопрос своего первого биографа Вильяма Стэкли: как он открыл всемирный закон тяготения? Открытие этого закона Ньютон полностью хотел присвоить себе. Гук обиделся на это, так что автору «Начал» под давлением своего издателя, астронома Эдмонда Галлея, пришлось написать, что сила тяготения убывает с квадратом расстояния, «как то независимо друг от друга отметили Рен, Гук и Галлей».

– Таким образом, Ньютон решил заслугу одного Гука распределить еще между двумя учеными, Реном и Галлеем, которые в действительности никакого отношения к открытию данного закона не имели?

– Именно так. Здесь стоит добавить, что Ньютон поставил фамилию Гука самой последней, но Галлей, сжалившись над обиженным Гуком, пропустил его фамилию впереди своей.

– Правильно ли я Вас понял: Ньютон просто выполнил формальную сторону превосходной идеи, пришедшей в голову Гука?

– Да, приблизительно так. Ньютон был неплохим геометром и провел в своих «Началах» все необходимые расчеты, о которых попросил его тогдашний руководитель, Гук. Во всяком случае, Ньютон не может претендовать на те широчайшие обобщения, которые любят делать философы и недобросовестные историки науки. Он решил достаточно узкую математическую задачу. Перед ним никогда не стояло задачи по объединению земной и космической механики.

– И этому есть какие-то подтверждения?

– Разумеется, есть, иначе спора бы не было. Возьмите, в руки гуковский трактат 1674 г., озаглавленный «Попытка доказательства движения Земли». Там он пишет: «Я изложу систему мира во многих частностях, отличающуюся от всех до сих пор известных систем, но во всех отношениях согласную с обычными механическими законами. Она связана с тремя предположениями.

Во-первых, все небесные тела производят притяжение к их центрам, притягивая не только свои части, как мы это наблюдаем на Земле, но и другие небесные тела, находящиеся в сфере их действия. Таким образом, не только Солнце и Луна оказывают влияние на форму и движение Земли, а Земля – на Луну и Солнце, но также Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн влияют на движение Земли; в свою очередь, притяжение Земли действует на движение каждой планеты.

Второе предположение состоит в том, что всякое тело, получившее однажды простое прямолинейное движение, продолжает двигаться по прямой до тех пор, пока не отклонится в своем движении другой действующей силой и не будет вынуждено описывать круг, эллипс или иную сложную линию.

Третье предположение заключается в том, что притягивающие силы действуют тем больше, чем ближе тело, на которое они действуют, к центру притяжения. Что касается степени этой силы, то я не мог еще определить ее на опыте; но, во всяком случае, как только эта степень станет известной, она чрезвычайно облегчит астрономам задачу нахождения закона небесных движений, без нее же это невозможно... Я хотел бы указать на это тем, у которых есть время, достаточная сноровка для продолжения исследования и хватит прилежания для выполнения наблюдений и расчетов»

– Из приведенного Вами отрывка «всемирный» характер закона тяготения хорошо просматривается. В первом предложении Гук сказал о явлениях гравитации, наблюдаемых на Земле и в космосе. Из второго предложения видно, что сила притяжения вызывает искривление пути следования тела от прямолинейного к круговому или эллиптическому, что соответствует первому закону Кеплера. Кроме того, формулируется закон, объединяющий два первых ньютоновых закона, о чем говорилось выше. Наконец, третье предложение касается всемирного закона тяготения и нам понятны затруднения Гука.

– К сказанному Вами нужно добавить, что в письме от 6 января 1680 г, т.е. за семь с половиной лет до выхода «Начал», Гук сообщил Ньютону главное недостающее звено всемирного закона тяготения, а именно, что сила притяжения между двумя телами обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними. Как следует из приведенного отрывка, в 1674 г. он этого ещё не знал.

– Последнее предложение приведенной Вами цитаты, очевидно, адресовано Ньютону.

– Это не исключено. Очень возможно, что когда Гук писал данную фразу, он как раз подумал о Ньютоне, которого он когда-то с удовольствием принял в Королевское общество, и только потом, спустя несколько лет, он с излишком натерпелся от него.

– Итак, открытие всемирного закона тяготения тоже не принадлежит Ньютону или, во всяком случае, не ему одному. Ну а что Вы скажите о его теории света?

– Никакой теории света Ньютон не создал. В молодости он читал «Лекции по оптике», которые оставлял ему куратор, Исаак Барроу. Потом он ставил эксперименты и писал работы на эту тему, но Гук всякий раз находил у него множество пунктов для серьезной критики. В постановке экспериментов Гуку не было равных. В вопросах оптики он намного опережал Ньютона. Не даром, публикацию своего основного труда по этой тематике, «Оптика» (1704), Ньютон откладывал до самой кончины Гука.

– Минуточку, позвольте Вам процитировать известного советского историка науки Б.Г. Кузнецова из его книги «Ньютон». Автор пишет: «Ньютон пропускал луч через небольшое отверстие в темную комнату. Луч падал на призму, за которой стоял экран. Исследуя появившийся на экране спектр, Ньютон констатировал, что белый свет состоит из цветных лучей, которые, преломляясь в призме, отклоняются в различной степени. Ньютон измерил преломление лучей различных частей спектра. Для этого он пропускал через отверстие в экране лучи одного цвета так, чтобы они падали на призму. Оказалось, что наименьшим показателем преломления обладает красный цвет, а по направлению к фиолетовому концу спектра этот показатель возрастает».

– Неужели Вы думаете, что до Ньютона никто не видел радуги и не знал что солнечный луч, пропущенный через призму, разлагается на цветной пучок света, соответствующий различным углам преломления? Конечно, измерялись и углы преломления красных и фиолетовых лучей. Всё, о чём пишет Кузнецов и другие историки, проделывалось многими естествоиспытателями задолго до Ньютона. Только сам факт разложение белого света в радужные оттенки еще не образует теории. Ньютон не знал главного: что представляет собой свет – то ли это волны эфира, то ли частицы, движущиеся в пустоте. Он постоянно колебался; у него, в отличие от того же Гука, не было определенного представления об эфире – то он думал, на манер Декарта, что это какой-то сильно разряженный газ, то он приписывал ему спиритические качества, изображая неким божественным духом, который якобы вызвал движение Вселенной.

– Да я слышал, что Ньютон большую часть своей жизни посвятил теологии и алхимии, которые являются плохими помощниками в деле построения рациональных теорий. Но Вы же не станете отрицать, что Ньютон был великим математиком, разработавшим интегрально-дифференциальное исчисление?

– Нет, любезный мой читатель, я буду отрицать и это. Вы, наверное, слышали о споре Ньютона с Лейбницем о приоритете на сей счет. Что ж Вы думайте, Лейбниц на пустом месте стал возмущаться? Ньютон, как и в эпизоде с Гуком, просто-напросто обокрал Лейбница. Последний доверился ему, посчитав его порядочным человеком, а тот в ответ на это доверие, бессовестно обманул, объявив себя единоличным владельцем интеллектуальной собственности. Мало того, что Ньютон присвоил чужое, так он еще плохо разобрался в том, что незаконно присвоил себе. О дифференциалах Ньютон писал с ошибками, плохо понимая этот предмет, а интегралами вообще почти не занимался. Это длинная история; не будем о ней сейчас распространяться. Более подробно о ней можно прочитать в моей недавно вышедшей книге «Конструктивная математика».

– Но кроме дифференциалов есть еще бином Ньютона, вычислительный метод Ньютона. С этим-то как быть?

– Имя Ньютона прилепилось ко всему, что так или иначе попало в его «Начала». Поверти на слово, Ньютон не был по-настоящему творческим ученым. Он крал ото всех понемногу, внося элементы спекуляции, которые очень нравились философам, но были ошибочны с точки зрения рациональной науки.

– Приведите парочку примеров.

– Пожалуйста. В третьей книге «О системе мира» в качестве первого предложения Ньютон написал: «Центр системы мира находится в покое», а потом добавил: «Это признается всеми, ибо одни принимают находящейся и покоящейся в этом центре Землю, другие – Солнце». Это схоластическое предложение противоречит элементарному физическому факту, о котором знал уже Архимед. Центр тяжести Солнечной системе (здесь имеется в виду именно это понятие) будет меняться в зависимости от положения планет. Если Юпитер и Сатурн находятся в оппозиции, центр будет занимать одно положение в абсолютном пространстве; если произойдет их соединение, центр переместится в другое место. Таким образом, центр системы мира никогда не будет в покое.

В качестве другого примера его ошибочного понимания физической картины мира может служить движение Луны. Для объяснения её сложного движения Ньютон принял объяснение Галлея, который ввел для орбиты Луны птолемеевский эпицикл. Это отступление от рациональной механики ставит крест на законе всемирного тяготения, который Ньютон якобы открыл. Две эти ошибки свидетельствуют о его схоластическом подходе к физике. Есть много свидетельств того, что он был далек от рационального понимания устройства мира.

– Я слышал, что Ньютон был управляющим Монетного двора.

– Да, к концу своей головокружительной карьеры он стал высокопоставленным вельможей, которого побаивался король и перед которым трепетал парламент. Следует так же заметить, что английский «физик» десятки лет своей жизни посвятил вовсе не физике, а алхимии. Он всерьез намеревался отыскать способ получения золота. Многие серьезные историки считают его последним крупным алхимиком Европы, которому пришлось заняться рациональными науками только для прикрытия своего любопытства к средневековым формам знания.

Кроме того, несколько последних десятилетий своей жизни он посвятил написанию фундаментального теологического трактата. Среди теологов он пользовался не меньшим авторитетом, чем среди математиков и физиков.

Вообще, его жизненной установкой было не наука как таковая, а приобретение богатства, власти и высокого общественного положения. Ради этого он шел на все – подлость, предательство и обман. Он отправил на тот свет многих своих оппонентов и конкурентов. Однако данная проблема уже выходит за рамки объявленной нами темы.

– Итак, Исаака Ньютона нельзя считать основоположником классической механики. Он не открывал «трех законов Ньютона» и всемирный закон тяготения, не разрабатывал теорию света и интегрально-дифференциальное исчисление.

– Да, именно так, Вы правильно меня поняли, дорогой читатель. Но почему этому довольно посредственному математику и физику были приписаны выдающиеся заслуги других исследователей, трудившихся на ниве рациональной науки, это уже особая тема, которая заслуживает отдельного разговора.

Олег Евгеньевич Акимов